И вот тут-то новый римский главнокомандующий непростительно опростоволосился: он дал изворотливому Гасдрубалу Баркиду втянуть себя в бесконечно-нудные и, как оказалось, бесцельные переговоры об условиях выхода из долины. Пытаясь выпутаться, карфагенский полководец предложил римскому командующему невероятную сделку: Гасдрубала и его солдат беспрепятственно выпускают из ущелья, а он за это обязуется увести все карфагенские войска из… Испании! Доверчивый Нерон, естественно, ухватился за это чудесное предложение завладеть всей Испанией «без единого выстрела», причем проделать это после понесенных там римскими армиями тяжелых поражений и гибели ее полководцев. Переговоры по деталям «сделки» (условиям сдачи городов, эвакуации их гарнизонов, вывоза карфагенского имущества и прочих «гвоздей и веревок») Гасдрубал очень настойчиво просил перенести на следующий день. Нерон решил проявить великодушие и дал согласие, несмотря на активные протесты Марция и Фонтея, прекрасно знавших все хитрости и увертки карфагенских полководцев.

Выиграв время, карфагенский полководец с наступлением сумерек начал в полной тишине всеми возможными тропами выводить свои обозы. На рассвете все движение в лагере пунов прекратилось и начались… новые переговоры! Ловкий демагог Гасдрубал умудрился навязать Нерону обсуждение стольких проблем, в том числе и вовсе не относящихся к делу, что их решение пришлось перенести на… следующий день (!), а потом еще дважды (!!) откладывать! Выигрывая по дню, а вернее – по ночи, ушлый пунийский военачальник в кромешной тьме ухитрялся отряд за отрядом потихоньку… выводить свои войска из ловушки!! Марций и Фонтей, давно заподозрившие неладное, навязчиво рекомендовали своему начальнику: во-первых, немедленно прекратить переговоры и, во-вторых, проводить тщательное ночное патрулирование всей окрестности. Но Нерон, пользуясь своим высоким положением, сразу поставил их на место, безапелляционно отрезав, что именно он прислан римским сенатом закончить войну в Иберии и именно ему виднее, как это сделать в кратчайшие сроки и без лишних потерь. Пришлось недоверчивым младшим командирам закрыть рты и молчать в надежде на лучшие времена.

А они еще наступят!

Причем очень скоро, и всем станет ясно – как они были правы!

Тем временем, когда почти все уже было обсуждено, Гасдрубал снова попросил Нерона перенести переговоры на другой день, так как, по его словам, в тот день, когда намечалась заключительная встреча, религиозные обычаи запрещали карфагенянам заниматься какими-либо делами. Воспользовавшись последней отсрочкой, остатки карфагенской армии – Гасдрубал вместе с нумидийской кавалерией и слонами – словно привидения, прикрывшись густым туманом, повисшим над ущельем, тихо «растворились» из него. Когда он рассеялся, обескураженным взорам «объегоренных» римлян предстал совершенно пустой лагерь пунов. Только теперь Нерон понял, что все это время Гасдрубал Баркид «водил его за нос». И хотя он тут же бросил всю свою кавалерию вдогонку ускользнувшему из западни врагу, но нумидийская конница крепко знала свое дело, не позволяя разъяренному римскому проконсулу поквитаться с коварным пунийским полководцем…

Казалось, история «противоборства» Нерона с Гасдрубалом Баркидом на этом и закончилась, но судьба сжалится над опозорившимся римлянином и еще даст ему прекрасный шанс сполна рассчитаться со своим вероломным обидчиком.

Но это случится спустя годы и… в другой стране…

Пришлось сенату отозвать «одураченного» патриция Нерона. Рассказывали, что никто не соглашался ехать очередным проконсулом в далекую, полную опасностей Испанию. К тому же средства, которые Рим мог туда направить, были весьма скромными. Покойные братья Сципионы постоянно жаловались сенату на нехватку людей и денег. Тем более, в Испанию следовало отправить толкового, опытного офицера, а огромные потери предыдущих лет привели к тому, что таких офицеров было немного. Шел восьмой год изнурительной «Ганнибаловой войны», конца и края которой не видел никто.

На специально созванном Народном собрании решали – как выправлять ситуацию!

Неожиданно перед Народным собранием выступил совсем молодой человек – на вид ему было не многим более 20 лет – из знатной патрицианской семьи, но уже с богатым на события боевым прошлым!

Он был участником кавалерийской сшибки его отца с конницей пунов при Ломелло (если верить пропатрициански настроенным римским авторам – тогда он спас своего тяжелораненого папу) и вероятным свидетелем неудачи римлян Семпрония Лонга на берегах Треббии! Кроме того, кое-кто из современных исследователей, опираясь на его высказывание, что он «…лично присутствовал при самых страшных поражениях римлян…», склонен считать его еще и очевидцем (?) драмы-трагедии Фламиния у Тразименского озера?! И наконец, он сражался под Каннами, где трагически погиб его тесть – консул Луций Эмилий Павел! Там он был одним из военных трибунов II легиона и смог не только спастись сам, но и вместе с Аппием Клавдием Пульхром вывести из окружения большой отряд деморализованных соплеменников! Более того, якобы именно он в условиях всеобщей паники помешал тогда Луцию (Квинту или Марку?) Цецилию Метеллу и его сообщникам-«подельникам» из числа знатных римских юнцов осуществить предательский план бросить Рим на произвол судьбы и бежать – куда глаза глядят!

…Кстати, как известно, римляне допускали, что иногда они могут терпеть поражения, но при этом должны были верить, что победа неизбежна. От всех граждан, особенно от знати, ожидалось, что они будут храбро сражаться, и пока они действовали так, как велит им долг, проиграть сражение не считалось постыдным. Нельзя было ставить под сомнение то, что Рим продолжит сражаться и, в конце концов, одержит победу. От патрициев и вовсе требовалось проявлять в тяжелые годины истинно римскую доблесть — умение преодолевать любую неудачу, какой бы ужасной она ни была, и довести войну до победного конца…

Вытащив тогда меч, наш юный аристократ якобы поклялся, что не только никогда не покинет республику в тяжелую минуту, но и никому не позволит это сделать. Если кто-то из заговорщиков попытается оставить родину, то он убьет их. Заставив всех присутствующих по очереди на мече принести клятву верности родине, он лишил их возможности совершить самое ужасное преступление для римского гражданина той поры – предать Отечество! (Сегодня трудно судить, где в этой красивой истории – правда, а где – патетический приукрас позднеримской исторической традиции?!)

Нашего юного героя звали… Публий Корнелий Сципион… Младший! Подлинная дата его рождения осталась нам неизвестна. Он, совсем недавно ставший эдилом (как это ему удалось в столь юном для римского политика возрасте – загадка?!), являлся не только зятем геройски павшего под Каннами консула Луция Эмилия Павла, но сыном и племянником недавно погибших в Испании полководцев – братьев Сципионов. Таким образом, он имел все основания лично мстить карфагенянам за потерю на «Ганнибаловой войне» сразу трех близких родственников! Сципион-Младший выразил твердую готовность продолжить дело отца и дяди и поклялся завоевать не только Испанию, но и Африку, и… Карфаген!