– Мы хотели разбить эту штуку, – сообщил Стив, махнув в сторону скульптуры из костей.

Пейс увидел, что у Милтоса и Скотта в руках кирки.

– Боюсь, это неудачная идея, – сказал он.

– Тогда что вы предлагаете?

Пейс пожал плечами.

– Что здесь происходит? – Стив недоуменно всплеснул руками.

– Боюсь, не только здесь.

Пейс собрал всех, даже рейнджеров из бунгало, в аудитории туристического центра и попытался успокоить. Он рассказал все с самого начала, ничего не пропуская – от исходной теории Эла до своего жуткого знакомства с Кристиансеном Дивайном и событий в Альбукерке. Это были умные люди разных специальностей, и Пейс надеялся, что они смогут посмотреть на происходящее под новым углом, увидеть то, что он сам не заметил.

Когда Пейс закончил, все какое-то время молчали, а потом комната словно взорвалась. Несколько лишенных воображения рейнджеров стали возражать, но за последние двадцать четыре часа в парке случилось столько странных происшествий, что большинство сразу ему поверили.

Они должны принять все меры, чтобы защитить себя, но сначала Пейс хотел позвонить Глену и Мелани. В разгар дебатов он выскользнул из зала. Телефон работал, и он позвонил из своего кабинета. Мелани ответила после первого же гудка. Пейс сообщил ей, что нашел череп, и рассказал о своих приключениях.

– Совершенно очевидно, что мы имеем дело не с одним существом, – заключил он. – Их несколько.

– Мы тоже так думаем.

– Вероятно, это целое племя. Не знаю, сколько их осталось, но они воскресли и, похоже, взялись за дело всерьез. Альбукерке похож на зону боевых действий. Самих этих существ я не видел – только их работу.

– Мы видели в новостях, – сказала Мелани. – Денвер тоже.

– Денвер?!

– Да.

– Господи… А Финикс?

– Там тихо. Пока. Помните Бауэр, мой родной город, где вел раскопки Эл? Его больше нет. Целый город исчез. Мы пролетали над ним на вертолете – его просто стерли с лица земли.

– Совсем ничего не осталось?

– Только в границах города. Сразу за городской чертой есть кафе – оно не исчезло. Федералы используют его как штаб.

Пейс не знал, что сказать. Как жаль, что Эла нет рядом… Из аудитории доносились громкие, испуганные голоса.

– Мне нужно рассеять кое-какие страхи, – сказал он. – В нашей лаборатории сегодня утром внезапно появилась скульптура из костей. Пока я отсутствовал, тут много чего произошло. Нужно еще разбираться. Не знаю, стали мы объектом атаки, или это просто отзвук, но я должен быть здесь.

– Понимаю, – сказала Мелани. – Но не отходите далеко от телефона.

– Почему?

– У меня такое ощущение, что вы нам понадобитесь.

III

Заснуть не получалось.

Глен лежал рядом с Мелани на высокой мягкой кровати в гостевой спальне Маккормаков и слушал звуки ночной пустыни, доносившиеся из открытого окна. Он предпочел бы телевизор, но в гостевой спальне его не было, и вместо болтовни знаменитостей и записанного на пленку смеха он слышал стрекот насекомых, крики птиц и далекий вой койотов.

Мелани пошевелилась.

– Не спишь? – спросил он.

– Нет.

Глен перевернулся на бок, лицом к ней. Вернувшись из Бауэра, они отвязали и развернули мумию, и Маккормак с Винсом отвезли ее в университет, где за нее взялась целая команда исследователей. В ту секунду, когда они сняли скотч и открыли лицо мумии, Глен опять увидел мать. На этот раз он рассказал все Мелани – но только ей.

– Похоже, тут есть какая-то закономерность. Сначала животные, потом исчезновения… Но в том, что касается меня, это… личное, – он посмотрел на Мелани. – Понимаешь, о чем я? Вокруг все гибнет, а я вижу умершую мать. Как будто монстр по какой-то причине специально дразнит меня, пытается… мучить. И я не могу понять, почему.

– Оно не исчезает, – тихо произнесла Мелани. – Никогда не исчезает.

Глен не знал, о чем она говорит, – о его боли или о своей. Может, имеет в виду прошлое…

– В моем случае это тоже личное, – сказала она. – Не забывай, что на кувшине было мое лицо, а на глиняном черепке – дом моих родителей.

– Но почему?

– Может, Кэмерон прав и оно хочет нас разделить. Может, мы действительно избраны, и вместе мы сильнее, чем по отдельности, и монстр таким способом пытается защитить себя.

– Знаешь, меня беспокоит одна вещь, причем довольно давно…

– Всего одна? – улыбнулась Мелани.

– Хорошо – особенно одна. В той церкви в Нью-Мексико, где мы видели фрески…

– Я догадываюсь, что ты хочешь сказать.

– В конце с этим существом сражаемся только мы с мальчиком. Тебя там не было. Остальных – тоже.

– Знаю. Я тоже об этом думала.

– Что именно?

– Те рисунки – никакое не пророчество. Они рассказывают не о том, что произойдет или может произойти, а о том, что должно произойти. Последняя панель представляет собой подсказку, инструкцию, что нужно делать, если все нарисованное на предыдущих панелях сбудется. А оно сбылось. Я не знаю, кто мог нарисовать эти картины, но я не сомневаюсь зачем, и мне кажется, мы должны к ним прислушаться. То есть, что бы ни случилось, в решающий момент в игре остаетесь вы с Кэмероном. Остальные должны отойти.

– Что это нам дает? – спросил Глен. – Как нам попасть отсюда туда?

Мелани села.

– Нужно выяснить, куда именно. Мы реагировали, вместо того чтобы активно действовать, суетились после каждого инцидента, пытаясь постфактум определить, что произошло. А нужно нападать. Выяснить, где живут эти существа, и прийти туда!

Глен кивнул.

– Но проблема в том, что в последний раз такое было очень давно. И по сохранившимся фрагментам очень трудно что-нибудь понять.

– И все же мы постепенно подходим ближе. За последнее время произошло столько событий, и мы начали сужать круг. Вспомни тот туннель, который они нашли, с артефактами. Это хорошо. Уже близко.

– А когда я туда войду, то увижу мать – можно не сомневаться.

– От прошлого не убежишь, – сказала Мелани. – Оно всегда с нами. На нем стоит настоящее. И в жизни каждого человека, и в истории целых народов. Совершенно неважно, скольким поколениям школьников рассказывают, что храбрые поселенцы из тринадцати маленьких колоний на Восточном побережье покорили эту дикую землю, потому что поместье губернатора в Санта-Фе свидетельствует о другом. Оно как живой памятник исчезнувшей культуре, и этот памятник никуда не денется.

Она умолкла и посмотрела на Глена, потом повторила:

– Никуда не денется.