— Ты называл меня шлюхой, унижал, а теперь решил еще и покалечить? Отпусти меня!

Он потянул ее за собой, укладывая на смятую постель и обвивая своим телом. Зажал собой, словно в смирительную рубашку нарядил. Лера слабо трепыхалась, понимая, что он не отпустит ее. Но все же продолжала сопротивляться.

— Ты получил, что хотел!

Он подул на горящее плечо. Лера уже хотела вслух рассмеяться подобной попытке облегчить боль, но его дыхание несло в себе морозный дух. Кожа начала покрываться инеем. Мучительные пульсации стали утихать.

— Так на Нептусе наказывают неумелых шлюх, не сумевших удовлетворить принцев? — Лера попыталась ударить его в колено, вырваться, но Эгильрих закинул бедро ей на ноги, обнял, расположив руку на груди — обволок ее всю.

— Ты будешь удовлетворять только одного принца. — Он прижался губами к основанию ее шеи, прикусил кожу зубами.

Лера дернулась от неожиданности, скользнула вверх-вниз по его телу, невольно позволяя ему вдавить обмякший член в расщелину между ягодицами.

Он был повсюду!

— Не буду. Тебе придется взять меня силой.

Глупое заявление для той, кто пережила два сумасшедших оргазма и до сих пор не могла отдышаться.

— Если однажды это произойдет, то ты сама будешь виновата. — Он лизнул место укуса, и Леру снова пронзило сладким волнительным ощущением.

— Конечно! Кого обвинить, как не шлюху?

Чем больше она злилась, тем спокойнее он становился.

— Ты никогда мне этого не простишь, да? — Грусть в его голосе звучала как-то обреченно.

— Да! Потому что ты даже не думал извиняться! Или принцы не просят прощения? — Она смотрела прямо перед собой, смаргивая злые слезы.

— Нет. Не просят. Они приказывают. И их приказы незамедлительно исполняются. Но я не принц. — Он осторожно перевернул ее на спину, нависая огромной глыбой.

Неужели Командующий казался ей крупным и мощным? Нет, он был неуклюжим увальнем рядом с широкоплечим и высоченным исполином.

— Да? А час назад был принцем.

— Я рожден принцем, но отрекся. И я… не должен был говорить тебе всех тех слов. Но это уже сказано, и этого не изменить.

Лера чувствовала себя ребенком. Но уязвленная гордость никак не желала униматься. Вместо конфеты выпрашивает извинение. Пора с этим заканчивать.

— Зачем ты сделал это? — Она взглянула на свое плечо.

На коже проявлялся странный узор — тонкая вязь мерцающих голубым сиянием шрамов. Круг, поверх которого были выжжены узоры рун. В центре причудливо переплетались два знака. Один посинел, словно вены, другой стал красноватым, как свежий рубец.

Эгильрих сглотнул. Его взгляд потемнел. Из черного зрачка, как из чернильницы, в синюю радужку хлынула тьма.

— Он… защитит тебя.

Лера завороженно следила за движением его кадыка. В этом было что-то настолько мужское, резкое, искушающее, что она сглотнула в ответ.

— От чего?

— От всего. — Он лег рядом, притягивая ее к себе. — Спи. Скоро мне нужно будет уйти. Уддгер придет за тобой и скажет, что делать. Можешь довериться ему.

Лера взглянула в его заполнившиеся чернотой глаза. Он так сказал это… словно «нужно будет уйти» означало уйти навсегда.

Лера вздрогнула:

— И ты оставишь меня? Я не хочу доверяться Уддгеру.

Ухмылка Эгильриха была пустой. Ни насмешки, ни иронии. Просто изгиб губ. Красивый и равнодушный.

— Я не смогу тебя защитить, если останусь рядом.

Он болезненно-нежно поцеловал ее в висок, убрал со щеки прядь волос и укрыл обоих одеялом.

— Нам нужно отдохнуть. Завтра будет… трудный день.

Эгильрих сжал Леру в объятиях, снова располагаясь у нее за спиной. Устроил подбородок у нее на макушке и тяжело выдохнул.

Лера обессиленно поникла. Он скрывал от нее что-то плохое. Словно сейчас у них ночь двух висельников перед казнью.

В голове вдруг зазвучал голос Эгильриха. Он пел на незнакомом гортанном языке, и Лера могла даже различать отдельные слова. Об этой своей способности он умолчал, посмеялся, когда она призналась, что слышит голос. Но когда в такт тягучей печальной песне добавились поглаживания его ладоней, сомнений не осталось.

Глаза сами собой закрылись. Так спокойно и хорошо ей еще не было никогда. В объятиях самого странного и непонятного мужчины она чувствовала себя… на своем месте. И сейчас это было самым важным.

Я не мог надышаться ею. До сих пор не верил в то, что произошло. Я овладел ею. Дважды. И сделал своей женой. Пусть она об этом и не подозревала. Все должно было случиться иначе. Красиво, торжественно, незабываемо для нас обоих. Но это и было незабываемо. Наш первый и единственный раз вместе. До конца жизни не сотрутся из памяти жар ее кожи и протяжные стоны. То, как, забывшись, тянулась ко мне. Как сжимала внутри горячими тисками, словно хотела удержать навсегда. Она нуждалась во мне, и от этого мутился разум. Я окончательно свихнулся.

Сладкая нежная землянка. Возможно, мне осталось жить лишь день, но она сделала меня счастливым. Я жалел только о том, что не признался ей раньше. Не рискнул.

У нас бы было больше таких ночей. Каждая ночь в ее объятиях. В узком, почти девственном влагалище. Под громкие стоны. Она бы перестала бояться меня. Научилась бы доверять. Полюбила бы.

Но сейчас уже поздно думать об этом. Я прижимал ее к себе, прикасался к нежной коже и благодарил богов за то, что дали мне эту ночь.

Небо Солина медленно розовело, по секунде воруя у меня последнюю возможность быть с Ле-рой. Нужно уходить, а я все никак не мог насытиться ею. Вдыхал аромат ее кожи, пытаясь запомнить каждый оттенок навечно. Она пахла всеми несбывшимися мечтами и разрушенными надеждами. Как самые редкие травы Нептуса, за которыми мы ходили в Мертвый лес. Две капли их сока тебя убьют. Но одна способна вернуть к жизни. Я же превратился в безумного наркомана. Все дышал и дышал Ле-рой, насыщаясь ее запахом и мечтая умереть от него, а не на арене Песчаного Круга.

Рука сама потянулась к животу моей землянки. Возможно, в ней уже растет наше дитя. Мальчик или девочка, обязательно с такими же невероятными волосами, как у нее. Будущий принц или принцесса Нептуса. Если послезавтра я не выживу, то Ле-ра сможет воспитать нашего ребенка. У нее будет поддержка всех моих Чертогов, моих земель. Будет защита.

А я… даже если умру, все равно буду защищать свою жену и ребенка. Как проклятый Эгиль теперь защищает нашу планету.

Небо пошло желтыми полосами — верный признак рассвета. Дольше тянуть нельзя. Если не уйду сейчас, то не смогу уйти от нее никогда.

Я не мог удержаться…. Рискуя ее разбудить, коснулся губами мягкой, теплой ото сна щеки, и тихо шепнул на ухо: