— Ты не всеведущ, старик! — прохрипела она. — Ты кое о чем забыл? Впрочем, с тебя станется, колдун и безбожник ты и есть! — Темная кровь снова заструилась из раны на ее голове, но она протянула дрожащие пальцы, истерзанные в кровь ее путами, и отчаянным усилием стала чертить линии, пересекавшие знамена.

— Дай, я! — быстро сказала Клэр. — Что нужно? Кресты? Христианские кресты?

— Да, именно так! — прошептала Молл. — Знаки крестоносцев! Ибо они дали Ему и христианское имя! Имя святого! — Дыхание с шумом вырывалось из груди Молл, пока она смотрела, как Клэр заканчивает рисунок. Что-то сдвинулось и, побалансировав на краю, уверенно заняло свое место. — А теперь пусть Дон Педро услышит его и дрожит! Ибо это боевой клич его собственного народа, который он предал! Сен-Жак, Великий Святой Иаков…

— Сантьяго! — этот клич непрошенно сорвался с моих губ, крик чистой боевой славы. Я был мечом, пламенем, всадником на крылатом коне, я был картиной, стоявшей в витрине Фредерика; я был заостренным железом и всем тем, что оно могло сотворить, и я был не расположен ждать. Я с торжеством поманил согнутым пальцем приближавшихся волков: — Vin'donc, foutues! — крикнул я. — Loup-garous dépouillés, écouillés! — Давайте, сукины дети! Шевелите задами! Идите оближите дочиста мой меч! Идите сюда, трусливые пастухи овец!

Последняя фраза сработала. Волки бросились на меня, и, когда они прорвались сквозь толпу, я взмахнул оставшимся куском цепи над их головами, как стальным хлыстом. Затем я позволил цепи скользнуть змеей, обвиться вокруг моей руки и бросился на них сам. У них не было времени выстроиться хоть в какой-то боевой порядок. Первого, шедшего впереди, я поймал мощным ударом на уровне пояса, разрубил надвое и, пока его конечности еще дрожали, рикошетным ударом снес головы двум стоявшим за ним. Еще один волк поднял было щит, но я ударил по нему раз, другой, третий так быстро, что он не успел даже поднять меч, чтобы попытаться парировать удары, — его вбило в землю, как гвоздь в доску. При четвертом ударе щит раскололся и вместе с ним — прятавшийся за ним волк. Я отбросил его под ноги остальным и зарычал от восторга, а потом бросился прямо на них — и это была сущая бойня. Мечи разлетались, прежде чем достигали меня, топоры ломались, не смея вонзиться, и повсюду разлетались обломки оружия и останки волков.

За моей спиной, словно лишившись разума, снова и снова пронзительно кричал Стриж:

— Ogoun Badagris, ou général sanglant!

Я хохотал, как никогда, сметая волков с пути направо и налево, отбрасывая их через плечо на кончике меча, одного лягнул в живот, перепрыгнул через него, когда он согнулся пополам, и нацелился мощным ударом в следующего. Тут раздался громкий треск, и что-то просвистело мимо меня. Один из нападавших привстал на одно колено и устанавливал на руке некое подобие пистолета. Я развернулся и побежал прямо на него. Он еще раз попытался спустить курок, но механизм не работал, и тут я оказался рядом. Вороненая сталь в душе своей осталась железом.

За моей спиной раздался шум. Несколько волков напали на нашу команду как раз в тот миг, когда последний освобождался от пут. Когда я повернулся к ним, один бросил мне в голову топор; я протянул руку, поймал его и пошел на волка с его же оружием. У моих ног катался Пирс, сцепившись с чудовищным волком, пытавшимся задушить его. Я всунул топор в шарившую вокруг руку Пирса, перепрыгнул через них и бросился на остальных, нанося удары двумя руками. Теперь они отскакивали при малейшем моем выпаде, но я был быстрее. Те, кто оказался впереди, падали на тех, кто был сзади, и я резал их, как монолитную массу, отгоняя назад, в объятую ужасом толпу, оттесняя к алтарю. Сколько времени это продолжалось, не знаю, — бешеная музыка рубящего металла, крики, вопли и режущие, колющие удары. Наконец волки дрогнули. Они как сумасшедшие бросились во всех направлениях, и прочие последователи культа помчались за ними к алтарю, ища укрытия у своего хозяина или просто куда-то в ночь. Наиболее дисциплинированные из волков пытались остановить бегущих самыми простыми средствами, а именно избивая ретирующихся, будь то волки или люди. Началась ужасающая свалка. Волки и люди рвали друг друга в куски. Я жадными глотками пил дымящийся воздух и как раз собирался броситься в погоню, как вдруг меня заставил развернуться на каблуках крик — ничей другой голос не мог бы этого сделать.

Это был голос Клэр. Она стояла на коленях, а рядом, распростертая поверх веверов, лежала Молл, раскинув руки и ноги. Кровь из раны на ее голове растекалась по земле. В два прыжка я оказался рядом с ними. Глаза Молл были полуоткрыты, но закатились так, что зрачки были едва видны. Клэр рыдала. Что-то запело во мне на высокой стальной ноте, это было узнавание, признание; и, не очень хорошо понимая, что делаю, я медленно опустился на колени, протянул руку и притронулся средним пальцем к самой середине лба Молл.

Ее глаза закрылись. Казалось, сама ночь задрожала в нарастающей вибрации чистой поющей ноты таинственной скрипичной струны, звучавшей все громче — гораздо громче, чем барабаны. Она пронизала нас, как мощный порыв ветра, сотрясла нас обоих. Я почувствовал, как ветер разметал мои волосы, и волосы Молл стали развеваться и заструились, словно дым. Было что-то во мне или в ней — я не могу сказать, но ее глаза внезапно распахнулись, между нами сверкнула искра, и где-то в самой глубине ее сердца вспыхнул свет, такой яркий, что сквозь плоть проступили кости черепа. Клэр тоненько вскрикнула, а потом захлопала в ладоши, смеясь от радости. Сгустки крови вокруг головы Молл мгновенно высохли, сморщились и пропали. Израненная плоть побелела и очистилась, глубокая выемка, оставленная на ее виске дубинкой караиба, выровнялась. Молл конвульсивно дернулась, затем откинулась назад с глубоким вздохом бесконечного облегчения.

— Премного благодарна, милорд! Но во имя всех, кто ненавидит зло, не мешкай! Ступай, убей гадюку, а я… — Она подогнула под себя ноги и неторопливо поднялась во весь рост. — Клянусь всем святым, я прикрою остальных! — Глаза Молл тревожно блеснули. — Иди, иди.

Я обернулся…

И увидел Дона Педро, карабкавшегося на белую скалу за алтарем и беспокойно оглядывавшегося. В тот же миг он увидел меня, и наши взгляды скрестились. В воздухе перевернулась карта, двойка пик превратилась в туза — яму бесконечной темноты, притягивавшую меня к себе… внутрь… и вниз. Я падал. Падал…

Мой локоть соскользнул, и голова дернулась; я очнулся за мгновение до того, как ткнуться носом в клавиатуру компьютера. Нетронутая чашка кофе задрожала на краю стола, и я поспешно подхватил ее; в последнее время у нас и без того было достаточно беспорядка. Надо же, задремал прямо за столом! Поделом мне, нечего уикенд проводить в дискотеках и не высыпаться. Ничего себе сон наяву, черт бы его побрал! Во мне по-прежнему все прямо-таки звенело. Я потряс головой, чтобы окончательно проснуться. И подскочил, когда зажужжал коммутатор.

— Стив? — спросил голос Клэр.

— Д-да?

— Что у тебя с голосом? Ты в порядке?

— Конечно. Просто… немного увлекся, вот и все.