Мари была рядом, такая доступная и недоступная одновременно. Весной 1866 года он записал: «Я ее не на шутку люблю, и если бы был свободным человеком, то непременно женился, и уверен, что она была бы совершенно согласна». Александр колебался, испытывая невероятные душевные муки. В марте 1866 года он решил окончательно расстаться с княжной Мещерской. Перед этим Александр уже несколько раз говорил с матерью о поездке в Данию; ему надлежало окончательно избавиться от прежних симпатий и целиком сосредоточиться на планах женитьбы на Дагмар. Он планировал, что с Мари они расстанутся как друзья.

Он был уверен, что ему удалось перебороть себя. Именно в этот момент он и перенес в свой дневник стихи Лермонтова, вынесенные в эпиграф к этой главе. При этом Александр очень сожалел, что любимая «не принадлежала ему хотя бы на час».

Именно в тот момент, когда он окончательно готов был порвать с княжной отношения, слухи об его амурах с Мещерской стали распространяться и по Европе. Тетка Александра сообщила ему, что в одной французской газете появилась скандальная заметка о том, что наследник русского престола ведет предосудительный образ жизни и отказывается жениться на датской принцессе, потому что у него роман с фрейлиной Мещерской! Наследник был обескуражен. Если бы эти слухи достигли ушей датского короля – пусть! Он был озабочен другим: «За себя мне все равно, но бедная, бедная М. Э.! Вот до чего я ее довел, что о ней печатают в газетах! Вот он, мир-то! Вот люди!» Александр II, тоже обеспокоенный слухами, вызвал сына к себе и напрямую спросил, какие у него отношения с Мещерской. Последовал честный ответ, что никаких, а все эти разговоры – одни досужие вымыслы. Отец отстал от него.

Однако прощаться с Мари Александру было еще рано. Избавиться от мысли о ней ему никак не удавалось. И тут она нанесла ему сокрушительный удар. В апреле 1866 года в Зимнем дворце был бал. Во время танца с Александром она как бы мимоходом сообщила цесаревичу, что ей сделал предложение молодой князь Витгенштейн. Вымолвив это, «парижская сиротка» невинно спросила обалдевшего Сашку – как он думает: стоит ли за него выходить замуж? По его словам, услышав эту новость, он испытал такое потрясение, что чуть не упал, и «был как сумасшедший». Ничего себе! Его дорогая и такая желанная Мари – и вдруг будет принадлежать другому! Эта мысль была невыносима – Александр потерял сон и аппетит, а днем он места себе не находил. Его одолевали мысли о Мари, тоска и грусть. Он вдруг взбунтовался и решил отказаться от короны, чтобы жениться на любимой девушке. Мака решился рассказать о принятом им решении своему закадычному другу Вово – князю Мещерскому, дальнему родственнику Мари. Тот взвился на дыбы и умолял его не совершать опрометчивого поступка. «Ну хорошо, – заявил он, – вы откажетесь от прав на престол, от титула, от положения, откажетесь от всего и женитесь на Мещерской. Но ведь она вас не любит, она не способна любить. Это мелкая эгоистичная натура, испытывающая удовольствие лишь от того, что кружит голову престолонаследнику!» И Вово был прав – он раскрыл Александру глаза на действительность.

Действительно, они с Мари ни разу так и не объяснились, и он не был уверен в ее чувствах. Когда он осторожно начинал заводить речи о любви, княжна не говорила ничего определенного. Да, она была с ним мила и добра, но это еще не любовь. Беседа с Вово не успокоила Александра, она лишь ухудшила его настроение. Ночь прошла без сна. Вово не прав – она любит его! Уже перед утром он записал: «Я достаточно знаю М. Э. уже два года. Чтобы не ошибаться, по крайней мере, в этом». Мари всегда так ласково смотрела на него, говорила, что без него скучала! Он не мог себе представить жизнь без нее. «Чтобы я дал за поцелуй от нее!» – восклицал он в отчаянии. В молодом человеке бурлили невиданные страсти; они подавляли все его остальные чувства, а главное – разум.

Несколько дней он непрерывно размышлял о будущем, о своей судьбе, и наконец пришел к определенному решению. В тот день он записал: «Я только и думаю теперь о том, чтобы отказаться от моего тяжелого положения, и, если будет возможность, жениться на милой М. Э…» Итак далее, на полстраницы – мысли только о ней. Вот как Мари вскружила ему голову!

Надо серьезно поговорить с отцом, решился Сашка. И ему представилась такая оказия. В мае 1866 года сына вызвал для разговора Александр II. Еще не успели затронуть никакой темы, как он выпалил, что не хочет ехать в Данию, так как не чувствует, что любит Дагмар, и вообще он любит княжну Мещерскую и готов жениться на ней. К тому же, считает себя неспособным к управлению страной и потому отказывается от престола. Услышав такое, царь на какое-то время потерял дар речи. Такого еще не бывало! Наследник отказывается от престола из-за мимолетного увлечения! Придя в себя, царь разразился гневным монологом, пришел в ярость. Таким сын его еще не видел. «Что же думаешь, – вопрошал император, – что я по доброй воле на своем месте? Разве так ты должен смотреть на свое призвание? Знай, что я сначала говорил с тобой как с другом, а теперь я приказываю тебе ехать в Данию, и ты поедешь, а княжну Мещерскую я отошлю!» Сын не ожидал, что разговор с отцом примет такой оборот. Особенно его задели слова об участи Мари. Александр пытался вступиться за нее и взять всю вину на себя. Император же и слушать ничего не хотел. Он крикнул, чтобы сын «вышел вон», так как он его «знать не желает». Это было для Александра крушением всех его надежд и мечтаний. Но приказ царя – закон, который он нарушить не мог.

И он ушел, неся тяжелый груз разбитых чувств. На душе у него было черным-черно. Своему дневнику в эти дни он доверил свои самые горькие мысли: «О боже, что за жизнь, стоит ли того жить после этого. Зачем я родился, зачем не умер раньше?» Он написал записку Мещерской, обрисовав в общих выражениях свой разговор с отцом, и попросил ее сжечь все письма, а будут о нем спрашивать – ничего не отвечать. Он ожидал, что грянет буря.

Прошло несколько дней, и Александр успокоился. Отец с матерью понимали его и не сказали ни слова. Однако кокетка не успокоилась. Она прислала с Жуковской записку, в которой сообщала о своем потрясении от его письма. На словах Жуковская передавала, что ее подруга ужасно расстроена, не находит себе места и горько плачет. Александру опять стало жаль милое существо. Вечером, как и было условлено, они встретились на прогулке. Александр сказал, что у него нет другого выхода, как ехать в Данию, и что он навсегда сохранит к ней чувства любви и благодарности. Та, потупив взор, целомудренно отвечала, что никогда не подозревала, что цесаревич влюблен в нее… Вот так номер! Ничего себе – «никогда не подозревала»! А зачем она строила ему глазки, зачем были эти тайные встречи и интимные записочки, зачем нужно было это кокетство?

Однако у Александра все еще были зашорены глаза. На вечере у императрицы Марии Александровны сын попросил ее не поступать с княжной «бессердечно», еще раз сказав, что она ни в чем не виновата. Мать ответила, что он может не беспокоиться. Она сделает все очень тонко. Мещерская на время уедет в Париж к своей тетке княгине Чернышевой, о чем та давно уже просила.

Сашка наконец успокоился. Он начал готовиться к встрече с датской принцессой и почти каждый день виделся с Мещерской, но эти встречи были уже не такими бурными и радостными для Александра.