* * *

Штандартенфюрер СС Мёльдерс уже успел изучить личные дела курсантов. Особое внимание он обращал на женщин, завербованных в концлагерях. Курсанты-эсэсовцы его, казалось, вовсе не интересовали, а вот перед строем бывших заключённых он прохаживался, словно перед загоном со скотиной на продажу.

— Хороши, — поделился он своим впечатлением со Штернбергом. Спешного возвращения Штернберга ждали: ему не удалось приехать незамеченным, его встретил Мёльдерс лично и теперь не отпускал от себя ни на шаг. — Да вы, я смотрю, новатор. Начитались средневековых трактатов про ведьм? Бабы-экстрасенши — в этом есть смысл. Наконец-то хоть кто-то вспомнил про то, что они по своей природе лучше мужчин чувствуют астральный мир. Хвалю. — Мёльдерс фамильярно хлопнул Штернберга по плечу. Тот, едва не передёрнувшись, отодвинулся. — Наверное, работать с ними — одно удовольствие?

— Во всякой работе есть свои сложности, — нейтральным тоном ответил Штернберг.

— Все сложности происходят от неопытности, дорогой мой юноша. Женщина — благодатный материал, мягкий, как глина. Она любит твёрдую мужскую руку. В любой ситуации обращаться с ней следует так решительно, словно сию минуту собираешься её взять. Тогда сработают её глубинные инстинкты: она сама перед тобой раскорячится и позволит делать с собой всё что угодно.

Хриплый голос Мёльдерса разносился по двору подобно надсадному вороньему карканью. Штернберг, цепенея от злости, Тонким слухом различал, как выстроившиеся тут же курсанты-эсэсовцы мысленно веселятся над тем, как заезжий чиновник шутя припечатывает авторитет молодого руководителя словечком «юноша» и вытирает ноги о ненавистных конкурентов-кацетников. И ещё Штернберг чувствовал, как все его ученицы смотрят ему в спину — ему, молча глотающему омерзительную Мёльдерсову галиматью.

— Природа создала женщину как сосуд, предназначенный покорно принять то, что вольёт в неё мужчина, — продолжал разглагольствовать Мёльдерс. — И не суть важно, на каком уровне это происходит, на физическом или ментальном. Женщина — раба, которой нужен настоящий господин, — он обернулся к крайней в ряду курсантке, маленькой веснушчатой польке, схватил её двумя пальцами за лицо, сдавив щёки, и развернул к себе. — Скажи, я прав?

Курсантка слабо мотнула головой, ей просто было больно. И вот тут Штернберг не выдержал. Он крепко взял Мёльдерса за запястье и медленно отвёл его руку в сторону, преодолевая сопротивление, отозвавшееся стальной дрожью во всех жилах его собственной руки. Они посмотрели друг другу в глаза, сохраняя на лицах благопристойные гримасы.

— Штандартенфюрер, разрешите представить вам фройляйн Томашевски, специалиста по информационной биолокации. С её помощью уже найдено несколько месторождений золота в Верхней Баварии, так что она достойна гораздо более уважительного отношения, нежели то, которое вы изволили продемонстрировать.

Говоря так, Штернберг тщательно вытирал правую руку платком, что не осталось незамеченным. Мёльдерс хищно сощурился, но промолчал.

Курсантов отправили в классы, и чернокнижник со свитой долго ходил по учебному корпусу, приглядываясь и расспрашивая, по-прежнему не отпуская от себя Штернберга, и ещё при нём неотлучно находился болезненный лейтенантик с наружностью законченного морфиниста, (записывавший имена заинтересовавших начальство курсантов и — Штернберга подбросило от злости, когда он это заметил — номера, вытатуированные на руках бывших заключённых. Кое-кому из курсантов Мёльдерс давал подержать в ладонях небольшой круглый чёрный предмет, от жгучей энергетики которого даже у стоявшего на расстоянии полудесятка шагов Штернберга покалывало в солнечном сплетении. Некоторые сразу обморочно закатывали глаза, те же, кто выдерживал испытание, заносились в список офицерика-морфиниста. Скоро началось и то, чего Штернберг больше всего боялся: Мёльдерс принялся спрашивать у курсантов, кто здесь находится на особом счету у преподавателей. Сразу несколько завистливых голосов назвали Дану Заленскую: с ней, мол, больше всего индивидуальных занятий проводится, и вообще… Мёльдерс ухмыльнулся и приказал привести счастливицу.

Дана переступила порог и отчётливо назвала себя. Мёльдерс устремил на девушку особый, глубоко отрешённый взор ясновидящего. Дана же заблудилась взглядом в угрожающем чёрно-сером скоплении эсэсовских мундиров, но скоро нашла возвышающегося над всеми Штернберга, улыбнулась ему глазами, а затем поймала взгляд Мёльдерса. Зрачки её больших зелёных глаз резко расширились, словно у почуявшей опасность кошки. Она явно сумела разглядеть незримую обычному глазу чёрную пыль, забившую эфир вокруг приезжего оккультиста. Мёльдерс обрадованно растянул безгубый рот — он, в свою очередь, тоже многое увидел. Штернберг догадывался, что именно: следы совершённых убийств на яркой ауре девушки. И убийств далеко не простых…

Мёльдерс пошарил по курсантке уже другим, обыкновенным мужским взглядом.

— Да у вас тут заповедник женской красоты, геноссен, — с ухмылкой заявил он преподавателям. — Роза на колючей проволоке, очаровательно. Подойди сюда, — приказал он курсантке.

Дана послушно вытянулась перед ним, её сжатые губы побелели.

— Перечисли мне виды энергетических ударов. Все, какими владеешь.

Глаза девушки мигом потускнели, словно из них убрали крошечные наполненные солнцем зеркальца.

— Не понимаю, — глухо сказала она.

— Виды — энергетических — ударов, — с расстановкой повторил Мёльдерс. — Чего тут непонятного? Перечисли.

— Виновата, господин офицер, — совсем тупо произнесла Дана, в её глазах стоял серый туман. — Я не понимаю, о чём вы говорите.

— Не понимаешь? — зловеще переспросил эсэсовец. — Ты мне тут комедию не ломай, девка. Не понимает она. Я тебя насквозь вижу. Забыла теорию — тогда перейдём к практике. Давай защищайся! — С этим восклицанием он выбросил вперёд правую руку с напряжённо вытянутыми пальцами, и стоявшая в нескольких шагах Дана внезапно согнулась, будто получив кулаком под дых. Из носу у неё частой дробью закапала кровь.

За миг до того Штернберг отбросил в сторону, как тряпку, топтавшегося перед ним офицерика с блокнотом — и именно поэтому его отводящий удар опоздал.

Мёльдерс резко обернулся, в глазах промелькнуло удивление.

— А ну прекратить! — рявкнул на него Штернберг. — Вы что, хотите угробить преданного рейху специалиста?

— Да на кого вы повышаете голос, милый мой юноша? — Мёльдерс иронично задрал редкие брови. — Вы получили внеочередное повышение? Кто тут старший по званию, вы или всё-таки я? Отвечайте, оберштурмбанфюрер!

— Виноват, штандартенфюрер, — с ненавистью произнёс Штернберг. — Разумеется, вы.

«Пока что», — яростно добавил он про себя.

Они одновременно обернулись к курсантке — но той уже и след простыл. Ошибка, тоскливо подумал Штернберг, ох, какая ошибка Лучше бы Дана спокойно стояла на месте и упорно твердила о полном непонимании чего бы то ни было. Тогда Мёльдерс, побрызгав слюной, скорее всего, благополучно оставил бы её в покое, приняв за круглую дуру. А теперь… Но, кажется, чернокнижник уже через минуту напрочь забыл о ней. Штернберг всей душой отчаянно желал, чтобы это было действительно так.