В ожидании наступления завтрашнего дня и предстоящего торжества мы воспользуемся маленьким перерывом в ходе событий в жизни наших друзей и заглянем на «Ремэмбер», чтобы дать некоторые пояснения к ряду фактов, закончившихся гибелью «Княжны».

Первая встреча Красного Капитана с судном Ле Гуэна была чисто случайной; вторая же, напротив, была заранее предусмотрена. Джонатан Спайерс совершенно правильно предвидел, что капитан маленького судна расскажет обо всем случившемся владельцу поместья, а это возбудит его любопытство и вызовет желание лично удостовериться в истинности его слов, а потому решил устроить репетицию.

Во всем этом он не видел ничего, кроме простой игры и случая проверить исправность всех деталей сконструированных им машин. Этот каприз Красного Капитана сильно возмущал Ивановича, который не без основания утверждал, что совсем незачем делать подобные предостережения обитателям Франс-Стэшена. Он предвидел, что достижение его цели сильно затруднится, если молодой граф будет о многом предуведомлен заранее и станет держаться настороже. Но ввиду того плана который созрел теперь в его голове, казак не решался даже и в самых почтительных выражениях формулировать свои соображения и опасения.

Иванович выжидал; вероятно, недалек был тот момент, когда Джонатан Спайерс, несмотря на нежелание поделиться с кем-либо своей тайной, вынужден будет это сделать. Ведь не мог же он всю свою жизнь оставаться прикованным к «Ремэмберу» или одному из его спутников; к тому же он был страстный охотник, и австралийский буш представлял собой немалый соблазн для него. Рано или поздно он вынужден будет избрать себе какого-нибудь доверенного и обучить его по крайней мере нескольким главнейшим приемам управления, чтобы иметь заместителя на случай своего отсутствия, а так как дружба и расположение Красного Капитана к Ивановичу за последнее время, по-видимому, сильно возросли, то последний рассчитывал, что выбор Джонатана Спайерса падет именно на него. В этом случае Иванович, как нам уже известно, решил не останавливаться перед преступлением.

Став хозяином «Ремэмбера», он тотчас же уничтожит коттедж Франс-Стэшен со всеми его обитателями, удовлетворив одновременно и свою жажду мщения, и свои честолюбивые замыслы, и выполнив вместе с тем и возложенную на него Обществом Невидимых миссию.

В соответствии с этим новым планом, немедленное задержание графа д'Антрэга было теперь вопросом второстепенной важности; главные его стремления были направлены на то, чтобы ничем не раздражать Джонатана Спайерса.

Разговор между Красным Капитаном и Ивановичем. — Отправление Джонатана Спайерса в Франс-Стэшен. — Новый подвиг Виллиго и Коанука.

ЧТОБЫ ИМЕТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ ЛУЧШЕ наблюдать за тем, что происходило во Франс-Стэшене, Красный Капитан, покинув со своей флотилией середину озера, избрал для стоянки глубокий омут, где его никак нельзя было заметить, хотя он находился в пятистах метрах от берега. Благодаря специально приспособленной системе рефракторов ничто из происходящего на берегу или на поверхности озера не могло укрыться от него.

Даже все, что говорилось на берегу, тотчас же передавалось ему посредством телефонных мембран, расположенных таким образом, чтобы воспринимать звуковые волны и передавать их на «Ремэмбер». Благодаря этому приспособлению капитан «Ремэмбера» слышал, как в момент отправления Оливье спросил Виллиго, здесь ли пловец, могущий нырять на большую глубину. Из этого он заключил, что там собирались заставить туземца нырнуть для исследования дна озера, и тут же решил захватить этого пловца в плен, что и осуществил весьма успешно.

Кроме того люка вверху, через который входили в «Ремэмбер», было еще другое входное отверстие в кормовой его части. Это была, собственно говоря, часть блиндированной обшивки, отделенной перегородками и образующей род тамбура высотой в два метра, глубиной шестьдесят в сантиметров и шириной около восьмидесяти. Этот тамбур имел две двери: одна вела прямо во внутренний салон капитана, а другая отворялась наружу. Обе эти двери были обиты толстым слоем каучука и запирались герметически, так что ни вода, ни воздух не могли проникнуть через них. На суше этим выходом можно было пользоваться свободно; под водой же приходилось надевать водолазный шлем и запасаться резервуаром с кислородом. Затворив плотно дверь, ведущую во внутреннее помещение, отворяли дверь наружу, и маленький тамбур наполнялся водой; можно было взять из воды все, что угодно, унести в «Ремэмбер» и закрыть наружную дверь, после чего вода, находившаяся в тамбуре, тотчас уходила в специально для этого устроенные стоки, и тогда безнаказанно можно было отворить дверь внутрь.

Именно таким способом решил Джонатан Спайерс поймать пловца и сделать его своим пленником. С этой целью он снабдил с двух сторон электрический фонарь, имеющий форму стеклянного шара, металлическими ручками, за которые пловец должен был ухватиться. Электрический ток, парализуя руки, не давал возможности разжать пальцы и совершенно обессиливал несчастного. А Сэмюэл Дэвис, стоя в тамбуре и раскрыв наружную дверь, выжидал момента, когда, постепенно подтянув к себе за кабель фонарь и пловца, он мог схватить последнего и тотчас же захлопнуть наружную дверь. Дав уйти воде из тамбура, на что требовалось шесть секунд, он раскрыл внутреннюю дверь в салон и положил на ковер лишившегося чувств пленника. Напуганный тем, что он не мог оторвать рук от рукояток фонаря, Танганук, приняв это за действие колдовства, обезумел от страха и лишился чувств, причем хлебнул известное количество воды. Но Прескотт, тотчас же явившийся освидетельствовать его, уверил, что через четверть часа он будет жив и здоров.

Между тем капитан, проделав описанные выше маневры по отношению к «Надежде», вернулся на свою стоянку между «Лебедем» и «Осой».

Тем временем Танганук, придя в себя, не мог понять, где он находится, и, не находя никакого объяснения, видя вокруг себя позолоту, шелк, море света и всю эту непривычную для него роскошь и незнакомые лица, в том числе двоих негров, наивно вообразил, что он умер.

Но Иванович подошел к нему и заговорил с ним на его родном наречии; за время своего пребывания в Центральной Австралии казак со свойственной славянам легкостью изучил язык туземцев настолько, что мог свободно изъясняться на нем.

При первых же произнесенных им словах Танганук; бросился ему в ноги и, приняв его за доброго гения из страны предков, то есть с луны, стал умолять его, чтобы он не делал ему зла и не превращал его в каракула, в блуждающего призрака, в душу, не знающую упокоения.

Ивановичу с большим трудом удалось уверить беднягу в том, что он не переселился в страну предков и что никто не думает делать ему зла. Но Танганук продолжал недоверчиво озираться на двух негров, и капитан, заметив это, приказал им удалиться. В это время Прескотт и Литлстон опять заспорили, но Джонатан Спайерс прервал их словами:

— Господа, свой нескончаемый спор вы окончите у себя, а теперь позвольте мне допросить нашего пленника.