— С тяжелым сердцем, но непоколебимой уверенностью я передаю свой пост и полномочия президента вице-президенту Эннису Уильяму Чейни. Пусть Бог благословит нового президента, его семью, администрацию и всех граждан Соединенных Штатов Америки.

Пластиковый контейнер с бейсбольным мячом, на котором расписался Тед Уильямс, врезался в широкий плазменный экран и сбил его с подставки на мраморный пол.

Пьер Борджия шарил по столу, пытаясь найти, что бы еще бросить. Потянулся к полупустой бутылке «Джека Дэниэлса», допил виски и швырнул бутылку в фото Анселя Адамса на фоне национального парка Йосемити, но попал в стену.

Зазвонил мобильный. Борджия посмотрел на номер. Застонал и принял звонок.

— Что?

— Это ничего не меняет, сынок. Поверь мне.

— Поверить тебе, дядя Джо? Марион Ралло стал вице-президентом, Чейни уже просил моей отставки. А что до войны — жди, что он отзовет войска к январю, как раз к саммиту ООН.

— С этим разберутся. Куда больше меня беспокоит проблема, которую ты устроил себе в Майами.

— Нет никакой проблемы. Кто бы ни увез Аглера, он должен был выбросить мертвое тело в Эверглейдс. Что до девчонки, то ведется охота по всему штату, и она наверняка тоже скоро умрет.

— А охранник?

— В смерти Раймонда шериф обвинил Аглера. Я все сказал. Что еще тебе от меня нужно?

— Ты так и не смотрел пленку?

— Какую пленку?

— Пьер, ты не проверял ни почту, ни мои сообщения? Я отправил тебе выдержку из записи камер слежения.

— Я видел оригинал, дядя Джо. Не на что было смотреть.

— Там было размытое пятно через секунду после того, как открылась дверь лифта. Это пятно в раскадровке превращается в Сэмюэля Аглера.

Пьер мигом протрезвел.

— Мой человек ввел Аглеру кардиальный ингибитор, он никак не…

— Его глаза были синими, как у Нордика, он двигался в высшем слое реальности, когда ударил того придурка, Раймонда. Твой охранник умер не от внутреннего кровотечения, Пьер, его органы просто взорвались.

— Если Аглер все еще жив, он попытается найти жену и дочь.

— Именно. И я хочу, чтобы ты вернулся в Грум-Лейк. В Далласе тебя ждет частный самолет.

— Я не могу просто так взять и уехать. Если что-то случится с Чейни, я должен быть на месте.

— Неверно, причем сразу по двум причинам. Первая: в том состоянии, в котором ты сейчас находишься, я бы не советовал появляться перед камерами. И вторая. Аглер не знает, где его жена и ребенок, так что гоняться он будет за тобой.

Наска, Перу

— А-а-а-а!

Иммануэль Гэбриэл вскинулся на кровати и завопил от обжигающей боли под левой лопаткой.

Митчелл Куртц выдернул иглу из его сердца.

— Прости, приятель. Мне приказали тебя разбудить. Адреналин в сердце показался мне самым быстрым способом.

Мэнни хватал ртом воздух, пытаясь вытрясти из ушей назойливый вой сирены. Его слишком трясло, а горло слишком пересохло, чтобы ответить.

Куртц словно прочитал его мысли и прижал к его губам горлышко бутылки с водой.

Мэнни отпил, поперхнулся, выпил еще — и удивленно распахнул глаза, когда в комнату вошел молодой Райан Бек.

— Мужик, ты не поверишь, что за дерьмо только что случилось. Он очнулся?

— Пытается. Где Дом и Мик?

— На пути сюда.

— Поднимай его на ноги. Посмотрим, сможет ли он идти. — Куртц повернулся к Мэнни. — Кто-то подослал к тебе убийцу. Тот вколол тебе сильный быстродействующий реагент, блокирующий сердцебиение. Ты пробыл в коме четыре недели, и по логике вещей должен был умереть. Но ты как-то смог замедлить свое сердце, яд добрался только до бедренной артерии. Тебе повезло, что Мик вызвал меня, а я знаком с этим веществом и мог подсказать, как тебя лечить. Из Доджа мы тебя вытащили через два часа. Сейчас ты в Наска, в Перу. Этим утром начался ад, так что мы рискнули тебя разбудить.

— Какой… сегодня день?

— Пятница.

— Он про число спрашивает, — Бек подставил Мэнни плечо, помогая подняться. — 21 декабря. Кстати, я Бек, а это Куртц. Мы работаем на президента Чейни.

— Я знаю, кто вы. Я знал вас с того дня, когда мне предстоит родиться.

Куртц за его спиной покрутил пальцем у виска.

— Соль и Перец, так вас называли мы с братом. Митч, когда я в последний раз тебя видел, твои волосы были седыми, как соль, и ты представлялся женщинам кинопродюсером, чтобы затащить их в постель. Перец стал дедушкой, в свои шестьдесят пять он все еще был здоровяком.

Телохранители изумленно переглянулись.

Распахнулась входная дверь, и Майкл с Доминикой чуть не налетели на дула выхваченных пистолетов.

— Ребята, спокойнее.

Куртц убрал оружие в кобуру.

— Сколько раз я просил стучать, Мик? Ты либо научись, либо поймаешь пулю, тебе решать.

— Он очнулся? — Доминика подбежала к Мэнни, заглянула ему в глаза. — Снова черные. В прошлый раз они были синего цвета майя. Сэм, ты что-нибудь помнишь?

— Я не Сэм. Это был мой псевдоним, который я использовал, когда был подростком… когда отказывался принять себя настоящего. Меня зовут Иммануэль Гэбриэл. Вы с Миком мои родители.

Доминика уставилась на него, ее нижняя губа задрожала.

— Мик сказал мне, но я не хотела верить.

Куртц покачал головой.

— Я живу в сериале «Сумеречная зона».

— У нас нет времени во всем этом разбираться, — сказал Майкл. — Мэнни, сегодня последний день пятого цикла. Час назад начала извергаться Йеллоустоунская кальдера. Вулканы ожили по всему миру.

— То же происходило в моем 2047-м. Страпелька последний раз проходит земную кору.

— Пожалуйста, скажи, что знаешь, как ее остановить.

— Я не знаю. Но знаю того, кто это знает.

* * *

Зловещая коричневая дымка быстро заволакивала горизонт на севере. Воздушный шар опустился на плато Наска, Бек и Куртц закрепили корзину, Майкл и Доминика двинулись вслед за Мэнни к центру спирали.

— Мэнни, ты уверен, что мой отец сказал, будто только Хун Хун-Ахпу может остановить страпельку?

— Это были последние слова Юлиуса.

— Я не понимаю, — сказала Доминика. — Кто такой Хун Хун-Ахпу?

— Лучше мне этого не говорить.

К тому времени, как они дошли до центра спирали, коричневый пепел начал падать с неба, как снежные хлопья.

Майкл потянул футболку вверх, закрывая нос и рот, и посмотрел на потемневшее небо.