После всех утрясаний по заявке на прием в Союз Писателей СССР мы решили сходить по тому адресу, что дал нам Павел Анатольевич, то есть в музыкальный магазин. Он не обманул, там действительно приняли меня хорошо. Пользуясь добрым расположением заведующего магазином Абрама Мойшевича, я долго отбирал и подгонял под себя инструменты, пока не остановился на прекрасно выполненной гитаре в испанском стиле с черным грифом и на новеньком аккордеоне. Прикупил я также и чехол для гитары, у аккордеона он шел в комплекте.

Потом мы занялись подарками для однополчан. Причем оба. Никифоров тоже что-то закупал. О том, что все покупки можно просто организовать через дежурного по этажу или администратора, я узнал позже.

К обеду пятого дня мы стали собираться. Вылет был назначен на семь вечера, а вызова из Кремля, на который я надеялся, так и не было.

Я не знал, что Сталин вдумчиво прослушал меня и, узнав, что вручение наград назначено на пятнадцатое августа, велел записать на встречу с ним.

Моторы самолета монотонно гудели, унося нас на такую привычную войну, где были наши друзья-однополчане.

Сидя на лавочке, я глядел в иллюминатор. Там, освещаемая садившимся солнцем, лежала наша земля. Такая родная и такая близкая.

— Облачность, придется над облаками идти, — крикнул нам борт-стрелок.

Кивнув в ответ, я посмотрел на спящего Никифорова, который, снова устроившись с самым возможным комфортом, спал, храпя во всю мощь легких. Вот загадочный человек. В одном номере жили — так я звука от него не слышал, а тут!!! Странный все-таки организм у человека.

Ночью мы совершили посадку на нашем аэродроме. Выгрузившись, с помощью дежурных развезли все вещи по нашим землянкам — раздача вкусностей была назначена на завтра.

Несмотря на столь поздний час (одиннадцать вечера!), в землянке эскадрильи не спали, ждали.

— Ну здравствуйте, соколы!!! — поприветствовал я, спустившись вниз.

— Здрав желаю! — рявкнули они.

— Товарищ лейтенант, первая эскадрилья для чествования лейтенанта Суворова построена! — выйдя вперед, шутливо отрапортовал комэск.

— Вольно! — с улыбкой скомандовал я.

— Ну что, к столу? — потирая руки, спросил вечно голодный Гатин.

— А! К столу! — бесшабашно махнул я рукой.

— От винта!

Запустив мотор, я выглянул наружу и прислушался.

Стоявший у левого крыла Семеныч довольно кивнул — мотор работал ровно.

Разрешение на пробный вылет уже поступило, так что, проверив, как работает управление, я махнул рукой, дождавшись, пока технари оттащат колодки в стороны, закрыл фонарь и тихонько дал газу, выгоняя свой ястребок из капонира.

Сделав длинный разбег, я приподнял нос, оторвал ЛаГГ от поверхности земли и почти сразу, пролетев меньше пятидесяти метров, опустился на ВПП.

Докатившись до конца полосы, развернулся и, снова дав газу, пошел на взлет. Поднявшись на сто метров, сделал неглубокий вираж, следя за состоянием машины, после чего полез уже на верхотуру. Через десять минут, на пяти тысячах, стал понемногу крутиться, проверяя состояние самолета после ремонта. Когда горючее почти закончилось, сделал петлю Нестерова, сорвал ЛаГГ в штопор и, выйдя из него на двух тысячах, повел машину на посадку.

— Ну как? — спросил Семеныч, как только я подогнал самолет к капониру.

— Норма. Как на новом. Спасибо, Семен Викторович. Хорошая работа.

Вместе с командой старшины, состоявшей из оружейника и моториста, закатив ЛаГГ в капонир, направился в штаб — следовало доложить Запашному о готовности самолета к боевой работе.

Вчерашняя пирушка, которую устроила первая эскадрилья, как-то превратилась в общую. Представляете, не очень большая землянка на двадцать человек сумела вместить в себя около шестидесяти? Люди сидели на стульях, двухъярусных кроватях, на коленях, в конце концов, но всем было хорошо. Я сбегал за Мариной, и она, пользуясь теснотой, спокойно заняла мои колени, так и просидев на них, пока меня не заставили спеть что-нибудь новенькое.

Раздача подарков не заняла много времени. Девушкам — духи, Марине — особые, дорогие. Командованию по бутылке коньяку — десять бутылок привез для командиров обоих полков, умаялся тащить. Остальным — по мелочи. Первой эскадрилье — шахматы, второй — домино, третьей — лото. Пусть отдыхают в свободное время.

Семенычу набор инструментов — попался он мне на глаза в одном из магазинов. В общем, никто обделен не был. Так что гуляли до трех часов ночи в полной гармонии.

Сейчас попавшийся навстречу один из летчиков второй эскадрильи полка Никитина шел в крайней степени похмелья. Это я один сок пил, не налегая на алкоголь. Ну не считать же алкоголем сто граммов коньяку, выпитого с командованием полка? Это так, губы помазать.

— Привет, Лех, — поздоровался я с ним.

— Привет, Сев, поздравляю тебя, — отозвался он, морщась от головной боли.

— Чего?

— Ой, там тебе объяснят, а я пойду, отлежусь, — держась за голову, ответил он.

— Может, похмелишься? — участливо спросил я.

— Не, переболею. Ну все, давай.

— Пока.

С чем он меня поздравлял, я узнал в штабе.

Пройдя мимо почтовой полуторки, спустился в штабную землянку, где меня встретил не только Запашный, но и Никитин.

— Товарищ подполковник, пробный вылет на истребителе бортовой номер…

— Вольно, лейтенант. На, читай! — ухмыльнувшись, протянул мне газету подполковник Запашный.

Открыта она была на странице списка награжденных бойцов и командиров.

«Так вот в чем дело, все-таки подписали!» — обрадованно подумал я, увидев свою фамилию на верхней строчке.

«…Дважды представленный к высокому… О как, сразу две вручать будут, ну ничего себе! В моем мире я такого не припомню, не было вроде подобного. Так, а что там ниже?.. О, и Запашный, и Никитин, смотри-ка, и их тоже! Тарасов тоже. Никифорова не вижу, нет его. Сомов… посмертно. Черт, и Карпов. Блин, пацаны!..»

— Своих увидел? Садись, воды выпей, — велел Запашный.

— Нормально все, товарищ подполковник. Поздравляю вас и вас, товарищ подполковник, с присвоением вам…

Обоим командирам полков тоже дали Героев. Кроме них еще Сомину, посмертно. Карпову — орден Боевого Красного Знамени, тоже посмертно. Список был длинным, не все из нашего полка, конечно, всего одиннадцать фамилий, но и это тоже очень хорошо.

— Скоро должен прийти вызов в Москву, на вручение. Вместе полетим, — сказал Никитин.

После взаимных поздравлений я подхватил один из пяти номеров и побежал к Марине, хвастаться.

Пока я сидел у своей девушки, эта столь ожидаемая всеми новость со скоростью МиГа разнеслась по обоим полкам.