– Я вернусь к Вербному воскресенью, – сказал он ей, когда она протягивала ему кубок с вином и говорила прощальные слова. – Скоро мы снова будем вместе.

Крови у нее в том месяце не наступили. Она ничего не сказала Генриху после его возвращения – не хотела возбуждать в нем надежду, чтобы потом не пришлось разрушать ее. Дни шли, и Екатерина проводила все больше времени в своей молельне или в капелле, упрашивая Господа, чтобы тот послал ей сына. «Я больше никогда не увижусь с Томом Калпепером!» – поклялась она. Джейн продолжала изводить ее подстрекательством к встречам с ним, напоминала о данном обещании, но Екатерина теперь старалась избегать бесед с ней наедине.

В апреле красные цветы у Екатерины тоже не расцветали. Когда Генрих впервые за много недель пришел к ней в постель и начал ласкать ее, пришлось сказать ему.

– Мы не должны. Думаю, я жду ребенка.

Генрих сгреб ее в объятия и крепко прижал к себе. Екатерина чувствовала, как он взволнован.

– О, дорогая, – выдохнул король, – если так, это будет для меня огромной радостью. И я короную вас на Троицу.

На следующий день Генрих объявил об этом. Коронация должна состояться пятого июня. Вдруг все пришло в движение, начались спешные приготовления. Армия вышивальщиков взялась за украшение мебели и драпировок для Вестминстерского аббатства и Вестминстер-Холла, где пройдет коронационный банкет. Из разных церквей свозили ризы и церковную утварь. Молодые лорды и придворные джентльмены начали упражняться, готовясь к намеченным Генрихом турнирам.

Внезапно Екатерину охватил страх. Кто-то упомянул королеву Джейн, и она вспомнила, что та умерла после родов, как и ее мать. Никогда ей не забыть эту ужасную утрату и неподвижную фигуру на постели. Всю радость от беременности как рукой сняло.

А потом…

Она лежала на кровати и заливалась горючими слезами, упрекая себя. Она потеряла ребенка. Он лежал – крошечный комочек плоти, не больше кончика пальца, в судне в ее уборной. И это была ее вина. Господь послал ей ребенка в ответ на горячие мольбы, и, наверное, Он разгневался, что она пошла на попятный, испугалась, захотела, чтобы малыша не было. Она не годится для материнства.

Дамы собрались вокруг, пытались утешить ее, но она не могла успокоиться, ведь нужно еще сообщить обо всем Генриху. Кто-то, должно быть, послал за ним, потому что он спешно явился.

Она ощутила у себя на плече чью-то руку.

– Успокойтесь, Кэтрин, – дрожащим голосом произнес король. – Это Божья воля. Может быть, Он не хочет, чтобы у нас были дети.

От этого Екатерина разрыдалась еще сильнее. Слова Генриха прозвучали похоронным звоном, как будто он оставил всякую надежду. Но она еще молода. Господь наверняка сподобит ее снова забеременеть.

– Отдохните, – сказал король. – Я приду к вам позже.

Но он не пришел. И вскоре Екатерина поняла, что все приготовления к коронации остановлены.

1541 ГОД

Любовь Генриха к ней охладела, Екатерина это знала. Она разочаровала его. Изабель пыталась утешить сестру, говоря, что король перестал посещать ее ложе, потому что она еще не оправилась после выкидыша.

– Но он мог бы обнять меня и заверить, что по-прежнему любит, разве нет? – в отчаянии воскликнула Екатерина, которой была нестерпима мысль, что она утратила любовь и благоволение Генриха.

– Некоторые мужчины не понимают этого, – сказала Изабель и похлопала ее по руке.

– Если бы только он пришел ко мне обедать! – всхлипывала Екатерина. – Я не видела его уже три дня.

– Он скоро придет, я уверена, – успокаивала ее Изабель. – А теперь постарайся отдохнуть, чтобы выглядеть как можно лучше, когда это случится. Позволь мне капнуть на подушку несколько капель лавандовой настойки. Это поможет тебе успокоиться.

Она обрызгала изголовье постели и задернула шторы, чтобы в окна не бил солнечный свет, после чего ушла, тихо прикрыв за собою дверь.

Вдыхая сильный запах лаванды, Кэтрин лежала на постели и растравляла себе душу. «Пожалуйста, придите, Генрих! – мысленно взывала она. – Боже, прошу, пусть он придет!» Главной причиной терзаний был страх, что король откажется от нее.

Раздался негромкий стук в дверь, и кто-то вошел в комнату. Екатерина села и в тусклом свете увидела улыбавшуюся ей Джейн Рочфорд.

– Я надеюсь, ваша милость чувствует себя лучше. Король, несомненно, тоже опечален вашей утратой и, когда обретет душевное равновесие, придет к вам.

– Надеюсь, – прошептала Екатерина.

– Но есть хорошие новости, – продолжила Джейн, без спроса усаживаясь на край кровати. – Его милость в награду за службу даровал мистеру Калпеперу четыре поместья в Глостершире и одно в Уилтшире. Наш друг теперь состоятельный мужчина!

– Джейн, я рада за него, но сейчас хотела бы остаться одна и поспать, – сказала Екатерина.

– Конечно, – отозвалась Джейн. – Я оставлю вас. – Она на цыпочках вышла.

Через неделю кровотечение у Екатерины прекратилось, и она немного успокоилась: Генрих пришел к ней ужинать. С первого же взгляда на лицо супруга ей стало ясно: он тоже страдал.

– Надеюсь, вы оправились, Кэтрин, – сказал король, садясь за стол. – Простите, я не приходил к вам и не присылал известий, но я сам был болен.

– Надеюсь, вы чувствуете себя лучше, – сказала она, удивляясь, почему они вдруг стали так церемонны друг с другом.

– Я чувствую себя сносно. – Он вздохнул.

Разговор казался принужденным, прерывался долгими паузами. Ни один из них не упоминал о потерянном ребенке. В девять, раньше обычного, Генрих поднялся, поцеловал ей руку и ушел. На следующий вечер он не вернулся.

Она пришла в сильное смятение, убежденная, что Генрих ее бросит. Но как? Мог ли он затеять развод из-за неспособности супруги выносить ребенка? Она не представляла. Разумеется, ее супруг слишком сильно любил свою тюдоровскую розу, чтобы обойтись с ней более жестоко. Но если король разгневан… По ее спине пробежал холодок.

Джейн снова явилась к ней, когда она, глядя в пустоту, сидела на диване у окна в отдалении от других дам.

– Я знаю, чем вас порадовать, – склонившись к уху Екатерины, тихо проговорила Джейн. – Есть одна старая кухня, где вы можете спокойно поговорить с мистером Калпепером.

Екатерина задумалась: почему она позволяет себе слушать Джейн? Но ответ был ясен. Ей нравилось представлять Тома в роли своего любовника, и Джейн, искушавшая ее предложением разных возможностей, только сильнее разжигала воображение. Екатерина чувствовала себя такой подавленной, что жаждала обрести утешение в объятиях Тома. И зачем ей лишать себя этого? Генрих-то ее больше не хочет!