Бывший председатель совета управляющих Федеральной резервной системы Пол Волкер вошел в ФРС как штатный экономист в 1952 г., и с того времени был свидетелем или исполнителем всех значительных кредитно-денежных и финансовых мероприятий. Как заместитель министра финансов он был на стороне президента Никсона, когда была прекращена конвертируемость доллара в золото в 1971 г. Назначенный президентом Картером на должность председателя совета управляющих ФРС в 1979 г., он поднял процентную ставку до 19 % в 1981 г., чтобы сокрушить находящуюся на грани гиперинфляцию, охватившую Америку начиная с 1977 г. В 2009 г. Волкер был избран президентом Обамой как глава Совета по экономическому возрождению, призванного выработать меры борьбы с худшим экономическим спадом со времен Великой депрессии. С этой позиции он выдвинул Правило Волкера, попытку возродить финансово устойчивую банковскую практику, которая была отменена с упразднением закона Гласса – Стиголла в 1999 г. Правило Волкера в итоге было выхолощено лоббистами крупных банков в 2012 г., но Волкер точно почувствовал наиболее рискованную грань банковской системы, и ему принадлежит заслуга попытки ее урегулирования. Ни один банкир или политик не знает о деньгах и том, как они работают, больше Волкера.

Когда на него насели с вопросами о роли доллара в международной денежной системе настоящего, Волкер признал серьезные задачи, с которыми сталкивается американская экономика, и доллар в частности, продемонстрировав реакцию наподобие «мы это уже проходили». Он указал, что обстоятельства не так катастрофичны, как в 1971 г., во время набега на Форт-Нокс, или в 1978 г., когда, из-за того что иностранные кредиторы начали отвергать доллар США как средство сохранения капитала, казначейство США выпустило печально известные облигации Картера в швейцарских франках.

Когда на него насели серьезнее, Волкер откровенно высказался об экономическом подъеме Китая и признал, что есть разговоры о свержении доллара с пьедестала мировой ключевой резервной валюты. Но он так же быстро указал, что, несмотря на эти разговоры, ни одна из валют не приблизилась к доллару с точки зрения наличия мощных ликвидных объемов потенциально инвестиционных активов, необходимых для статуса настоящей резервной валюты. Волкер – вовсе не сторонник золотого стандарта и полагает, что возврат золота не является ни возможным, ни желательным.

Наконец, когда его поставили перед такими вопросами, как консолидированный долг, крупномасштабное субсидирование, продолжающийся дефицит и нарушение нормальной законодательной деятельности, что предполагает, что denouement[269] доллара уже начался, Волкер прищурился, его выражение лица приобрело жесткость, и он проговорил одно слово: «Доверие».

Он полагает, что доллар может выдержать любую бурю, если люди ему доверяют. Если люди потеряют доверие к доллару, никакая армия кандидатов наук его не спасет. В этом вопросе Волкер определенно прав, однако никто не может сказать, прошло ли доверие к доллару точку невозврата из-за промахов ФРС, краха потолка государственного долга и мер предосторожности России и Китая.

К несчастью, все больше признаков, что доверие к доллару истощается. В июле 2013 г. расширенный долларовый индекс с учетом цен, лучший критерий статуса доллара на рынке иностранных валют, оказался на значении 84,05, выше абсолютного минимума 80,53 в июле 2011 г., но приблизительно равным предыдущим минимальным значениям в октябре 1978-го, июле 1995-го и апреле 2008 гг. Цена золота, еще одна мера доверия к доллару, начала расти в августе 2013 г., после двухлетней тенденции к понижению, и это еще один знак ослабления доллара. Состав иностранных валют в мировом резерве показывает продолжающееся сокращение использования доллара как резервной валюты с примерно 70 % в 2000 г. до почти 60 % сейчас. Ни один из этих показателей не свидетельствует о непосредственном кризисе, но все три демонстрируют снижение доверия.

Другие индикаторы бессистемны и сложны для определения в численной форме, но тем не менее показательны. Среди них рост использования альтернативных валют и виртуальных, или цифровых валют, таких как биткойн. Цифровые валюты существуют внутри негосударственных одноранговых компьютерных сетей и не выпускаются и не поддерживаются никаким государством либо центральным банком. История биткойна началась в 2008 г., когда в публикации под псевдонимом Сатоси Накамото были описаны протоколы для создания новой электронной цифровой валюты[270]. В январе 2009 г. с помощью ПО Накамото были созданы первые биткойны. Он продолжал вносить технический вклад в проект биткойнов до 2010 г., в этот момент он устранился от активного участия. Однако к этому времени проект продолжило крупное сообщество разработчиков, сторонников свободы и предпринимателей. К концу 2013 г. в обращении находилось свыше 11,5 млн биткойнов, и их число неуклонно растет. Каждое колебание стоимости биткойна основано на спросе и предложении, но в апреле 2013 г. она превысила 220 долл. за биткойн. Долгосрочная перспектива биткойна как виртуальной валюты остается под вопросом, но его быстрое и широкое принятие уже можно воспринимать как сигнал того, что сообщества по всему миру ищут альтернативу доллару и традиционным бумажным валютам.

За пределами мира альтернативных валют находится мир транзакций без использования валют вообще: электронный рынок бартера. Бартер, или товарный обмен – это одна из наиболее ошибочно понимаемых экономических идей. Большое количество экономической литературы посвящено неэффективности бартера, который требует одновременного совпадения интересов обеих обменивающихся сторон. Если одна сторона продает пшеницу за гвозди, а второй стороне нужна пшеница, но для торговли у нее есть только канаты, первая сторона может принять канаты и искать кого-то, у кого есть гвозди и кому нужны канаты. В этом рассказе деньги – эффективное средство обмена, которое решает проблему одновременности, потому что можно продать пшеницу за деньги и потом использовать эти деньги для покупки гвоздей, без мены на канат. Но, как указывает автор Дэвид Гребер, вся история меновой торговли – это миф[271].

Экономисты, начиная с Адама Смита, предполагали, что товарный обмен был историческим предшественником денег, но не существует никакого эмпирического, археологического или другого свидетельства предшествующей деньгам меновой экономики. В действительности создается впечатление, что доденежные варианты экономики основывались на доверии – обещании вернуть ценность в будущем в обмен на ценность, предоставляемую сегодня. Древняя система кредита позволяла осуществлять межвременные обмены, как и сейчас, и решала проблему одновременного совпадения интересов. Исторический бартер – это еще один пример экономистов, развивающих теории без привязки к реальности.