Внезапно послышались аплодисменты — это распорядитель праздника по очереди представил всех лиц, имеющих отношение к его проведению и устройству: шеф-повара, дизайнера-цветовода, мастера расстановки света. Юноша тоже с удовольствием приветствовал всех этих людей, несомненных мастеров своего дела.

Ага! Вот к протокуратору подошла какая-то девушка… Нет, не она… Да где же? Лешка заерзал, скосив глаза на затененный вход, где специальный слуга встречал опоздавших гостей, чтоб проводить их к столу, указав место.

Они явились вдвоем — златовласая красавица Ксанфия Калла и какой-то низкорослый плюгавец с бледным прыщавым лицом. Ничего не скажешь, плюгавец был одет богато и модно, так сказать, по-западному, или, как здесь выражались — на латинский манер. Узкие шелковые штаны-чулки — одна штанина красная, другая — ярко-голубая — башмаки с длинными загнутыми носами, бархатная короткая куртка, расшитая крупным жемчугом, с наставными плечами такой ширины, что крупная, чем-то похожая на капустный кочан, голова плюгавца, казалась среди них маленьким сморщенным яблоком.

Небрежно кинув на руки слуги плащ с алым подбоем, коротышка протянул руку Ксанфии.

Та холодно, словно ничего не замечая, прошла мимо, к столу.

Ура! Вот тебе!

Тонкие губы плюгавца скривились в злобной гримасе…

— Ну, кривься, кривься…

Протокуратор Андроник Калла, взяв в руку золотой кубок, поднялся на ноги:

— Хочу выпить за здравие моей приемной дочери Ксанфии, которую наверняка многие из вас знают.

Не дожидаясь слуги, Лешка поспешно наполнил бокал доверху и, давясь, выпил. Распорядитель махнул рукой музыкантам, и те заиграли громче, а потом и запели слаженным хором:

Голубка, горлица моя, с походкой горделивой!

Я увидал тебя тогда, когда ты шла с купанья.

Лешка, конечно, пригласил бы Ксанфию танцевать… если б умел. Здешние танцы не просто было плясать — танцующие, в основном молодежь, выделывали какие-то замысловатые и смешные па, действуя, словно в детской игре — раз – два – три — морская фигура замри!

Едва взглянул — и тотчас кровь застыла

в бедном сердце,

Расцеловать хотел бы я твои уста…

Расцеловать хотел бы я твои уста… Юноша вздохнул, украдкой поискав глазами Ксанфию. Ага, вот она, скромненько этак сидит рядом с опекуном. Вот к ней подошел плюгавец… Нахально так подошел, наклонился, что-то сказал… Ага — получил ответ, отскочил, как ошпаренный. А глаза-то, глаза! Прямо, как у бешеного таракана!

— Слышь, Лев, — Лешка повернулся к соседу. — Что это за тип там вьется около нашего протокуратора?

Сосед по столу усмехнулся:

— Скорей — около его опекаемой!

— Все равно… Кто он? Какой-нибудь барон или, может, князь?

— Что?! — Лев расхохотался. — Сказал тоже — барон! Это Герасим Барлак, сынок протопроедра Экимонида. Папаша ворует из казны, а сынок строит из себя аристократа! В какой-нибудь Англии его бы за такие башмаки высекли бы хорошенько кнутом, а то и вздернули бы, не говоря худого слова!

— Постой, постой… Протопроедр — немаленький чин. Похоже, папаша у этого Герасима — большая шишка.

— Да, только сынок ничего из себя не представляет. Только и может, что папашиным богатством кичиться. Ездит на красивой коляске, в упряжке пара вороных коней, кучер в атласном кафтане… В салонах у ипподрома с себе подобными крутится, — Лев презрительно ухмыльнулся и плеснул из кувшина вина. — Да что спрашиваешь о всяких козлах? Давай лучше выпьем!

— Давай, — не отрывая взгляда от Ксанфии, согласно кивнул юноша.

— Ненавижу таких уродов, — выпив, сосед шмыгнул носом. — Папенькиных сыночков. Денег да связей в семейке полно, пристроят отпрысков на хорошую денежную должность, так те и той исполнять не хотят, привыкли на всем готовеньком жить, твари.

— Ну, не все же такие, — осторожно заметил Лешка, хотя, надо признать, слова сослуживца в чем-то соответствовали и его мыслям.

— Ха, не все! — Лев мрачно ухмыльнулся. — А зачем им чему-то учиться, хорошо работать, вникать в суть службы, когда и без того все схвачено? Лучше пофорсить красивой одежкой, колясками, конями, девками, поразвлекаться ночи напролет, платя по бизантину за малый кувшин вина! Ты только представь — по бизантину! Да у нас в Иллирии на бизантин месяц можно жить! И еще попробуй, его заработай! — Парень вздохнул и снова потянулся к кувшину. — Думаю, и у вас в Пафлагонии ничуть не слаще. Вот и едем мы, провинциалы, в столицу, в поисках лучшей доли, боремся за место под солнцем, не щадя ни сил своих, ни ума, ни здоровья.

— Но ведь и чего-то добьемся!

— Добьемся, да, — согласно кивнул сосед. — Но ведь у папеньких сынков все это уже есть с детства! Вот и бесятся с жиру, курвы, коляски дорогие покупают, дорогущие вина…

— Завидно? — подначил Лешка.

— Завидно? Нет… Скорей, обидно. И знаешь, я на кого надеюсь? — Лев огляделся по сторонам и понизил голос: — На турок!

— На кого?

— На турок… Вот придут они… Вот тогда посмотрим… Думаешь, я и такие, как я, пойдем на городские стены защищать богатства и разгульную жизнь всякой сволочи? Ошибаешься, если так думаешь!

Юноша поставил бокал на стол:

— Нет, я по-другому думаю. Думаю, что эти сволочи и при турках прекрасно устроятся — таков уж мир. Наверняка многие из них уже ступили на путь предательства и измены. Они ж вовсе не дураки, чувствуют, что империя не выдержит прямого удара.

— Да, — грустно кивнул Лев. — Мы все это чувствуем.

— К черту подобные мысли, Лев! Давай-ка лучше выпьем.

— Хорошее дело!

Изрядно поддав, Лешка набрался наглости и, подойдя к Ксанфии, поклонился:

— Потанцуем?

— Охотно! — девушка сразу же встала из-за стола, и, взяв юношу за руку, потащила в самый конец залы, к музыкантам, к танцующим парам, не обращая никакого внимания на поспешавшего следом плюгавца.

Громко играла музыка, и Лешка, хоть и совсем не умел танцевать — особенно здешние танцы — все же кружил, кружил, кружил, крепко прижимая к себе… возлюбленную? Наверное, можно и так сказать…

А плюгавец, папенькин сынок Герасим Барлак — Лешка видел краем глаза — злобно кусал себе губы у колоннады… Нет, вот куда-то делся… Подбежал к протокуратору — не иначе, жаловаться. Ах ты ж, гнусная морда!

Музыканты внезапно смолкли, и Лешка галантно проводил Ксанфию до ее места. И почти сразу к ней подошел протокуратор, Андроник Калла. Не глядя на Лешку, наклонился, что-то сказал… Девушка вспыхнула, вскочила и быстро пошла прочь.

Не думая, Лешка рванулся за ней… наткнувшись на плюгавца Герасима.

— Далеко ль спешишь, нищий? — издевательски ухмыльнулся тот.