Она отошла от заграждения и направилась к мужу, украдкой покусывая губы, чтобы к ним прилила кровь, и приглаживая свои белокурые волосы — не растрепались ли?

Когда он спустился с трапа, она позвала его по имени:

— Гарри, я здесь!

Он обернулся на голос, обшаривая пристань пустыми глазами. Наконец их взгляды встретились.

Оливия шла к нему, сияя от счастья. Гарри шел к ней с абсолютно бесстрастным лицом. Когда они поравнялись друг с другом, Оливия порывисто обняла его за плечи. Руки Гарри висели плетьми вдоль тела.

— Гарри, слава Богу, ты вернулся!

Он дернулся, высвобождаясь из ее объятий.

— Да, вернулся, — небрежно кивнул он. — Где машина?

К горлу Оливии подступил ком, но, вспомнив Элси, она взяла себя в руки.

— Недалеко. В пяти минутах отсюда.

— Идем?

— Конечно. Ты, наверное, устал.

Они зашагали к дороге, Оливия впереди, Гарри плелся за ней.

— Нет, я нисколько не устал. Просто отвык от физической активности после месячного плавания на корабле.

Как только Гарри уложил свой чемодан в багажник и сел в машину, Оливия включила зажигание, и они поехали в Уортон-Парк — молча.

Гарри смотрел в окно, отвернувшись от Оливии.

— После Восточной Азии здешний пейзаж кажется таким бесцветным!

Оливия судорожно сглотнула.

— Зато сейчас конец мая, а ты всегда говорил, что в Англии это лучшая пора.

— Да, — кивнул Гарри. — Но теперь я побывал в тропиках и понял, что ничто не сравнится с теми краями.

Слова мужа невольно обидели и даже потрясли Оливию. Она прекрасно понимала, что первое время ему придется привыкать к жизни на родине, но ей и в голову не приходило, что он будет ностальгировать по месту своей каторги.

— В Уортон-Парке сейчас очень красиво, — заметила она.

— Надо думать, — холодно отозвался Гарри.

Дальше они ехали в полном молчании. Оливия пришла к выводу, что Гарри, несмотря на нормальный внешний вид, явно нездоров психически. Она надеялась, что Уортон-Парк, дом, который он так любил, улучшит его душевное состояние.

«Мне придется смириться с его странностями. Теперь понятно, что имела в виду Элси, говоря, что ее Билл «находится где-то далеко». То же самое можно сказать и про Гарри».

Через два часа они въехали в ворота Уортон-Парка. Оливия взглянула на Гарри, пытаясь угадать, что он чувствует, но муж по-прежнему сидел отвернувшись, и она не увидела его лица.

— Ну, вот мы и дома, — бодро возвестила Оливия.

Гарри слегка встрепенулся и, словно спохватившись, спросил:

— Кстати, как дела у мамы с папой?

«Наконец-то поинтересовался!» — удивленно подумала Оливия.

— Твоя мама в прекрасном здравии. А папа... К сожалению, ему повезло меньше. Год назад у него случился сердечный приступ. Сейчас ему получше, — осторожно ответила она. — Но работать он не может. Врачи сказали, слишком большая нагрузка на сердце. Твоя мама ворчит, что он целыми днями сидит в доме и это слишком большая нагрузка для нее, — попыталась пошутить Оливия.

— Бедный папа! — Гарри взглянул на жену. В его глазах читалось беспокойство: это было первое проявление чувств, которое она заметила в нем с момента их встречи. — Но угрозы для жизни нет?

— Трудно сказать. Больное сердце — это серьезно. Приехали, — сказала она, подруливая к дому и поспешно меняя тему: — Предупреждаю: все в сборе и готовятся тебя встречать.

Оливия остановила машину и просигналила три раза. Тут же распахнулась парадная дверь, и с крыльца сбежала Адриана.

— Гарри, mon cheri! Ты вернулся!

Гарри вышел из авто и шагнул в ее широко распахнутые объятия. Адриана крепко прижала сына к груди.

— Ох, мой милый Гарри, наконец-то ты дома, — прошептала она, уткнувшись ему в плечо. — Дай-ка я на тебя посмотрю! — Адриана отступила назад и оглядела его с головы до пят. — Mon dieu! По-моему, ты выглядишь даже лучше и здоровей, чем до отъезда! Ты согласна со мной, Оливия?

— Я так и подумала, когда его увидела. — Оливия, которая безучастно стояла рядом с Гарри, кивнула.

— Я совершенно здоров, мама. Вообще-то я болел, — быстро добавил Гарри, — но сейчас поправился.

Адриана обняла сына за плечи и повела его в дом. Оливия последовала за ними. Когда распахнулась парадная дверь, их взорам предстал весь персонал работников Уортон-Парка, которые выстроились в два длинных ряда, образовав караул почета.

Гарри шагнул в холл и услышал крик Билла:

— Троекратное ура мистеру Гарри! Гип-гип...

— Ура!

— Гип-гип...

— Ура!

— Гип-гип...

— Ура!

Раздались громкие аплодисменты и радостные возгласы. Гарри прошелся вдоль рядов. Мужчины сердечно жали ему руку и хлопали по спине, а девушки приседали в реверансе.

— Мы так рады, что вы вернулись, мистер Гарри!

— Поздравляем! Билл рассказал, как вы храбро сражались.

— Как хорошо, что вы дома, сэр!

— Вас очень не хватало в этом доме, мистер Гарри, — ласково произнесла миссис Дженкс, стоящая в конце ряда. — Завтра утром я приготовлю самый роскошный завтрак в вашей жизни!

Несмотря на решимость не поддаваться эмоциям, Гарри почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Такие знакомые лица, такие сердечные приветствия...

— Речь! — крикнул кто-то.

— Да, речь! — подхватили остальные.

— Скажите нам несколько слов, мистер Гарри!

Гарри вновь обернулся к ним и прочистил горло.

— Что я могу сказать? Только поблагодарить вас за теплую встречу. Я очень вам признателен и рад вас всех видеть. Большое спасибо, что ухаживали за Уортон-Парком в такое трудное время.

Слушатели вновь разразились аплодисментами. Тут Гарри заметил сгорбившуюся фигуру. Человек еле шел. У него защемило сердце. Он понял, что этот дряхлый старик — его отец. Гарри поспешил ему навстречу и протянул руку.

— Здравствуй, папа. Я рад тебя видеть.

Отец улыбнулся:

— Я тоже рад тебя видеть, дружище. — Собрав все силы, Кристофер обнял сына и слабо похлопал его по спине. — Молодец, мой мальчик! Я видел твое имя в официальных донесениях. Я горжусь тобой.

Такую похвалу Гарри слышал от отца впервые. На глаза опять навернулись слезы.

— Ну что, ты счастлив, что вернулся домой? Говорят, проклятые япошки устроили вам в Чанги сущий кошмар. Но мы, в конце концов, прищемили им хвост, верно?

— Да, папа.