— Кому нужно? И зачем? Началась война. Все уйдут на юг, а я на север? К камину?

— Ну… Видишь ли… — протянул Реджинальд, — я даже не знаю.

— Закатные твари! — прикрикнул Дик. — Хватит мямлить, говори, что думаешь.

— Ну… — Наль, казалось, боится сам себя, — вообще-то… А! Дик, ты присягнул Первому маршалу. Он пойдет на войну, а ты поедешь домой…

Знаешь, есть долги, которые дворянин должен платить. Пусть Алва не желал тебе добра, но он все равно тебя спасал… Дик, эр Август тебе говорил, что на этот раз Рокэ попался?

— Говорил… Наль, ты хочешь сказать, что, когда попадался я, Ворон меня вытаскивал?

— Ну, — Наль выглядел совсем несчастным, — в общем-то… Да, именно это. Нехорошо, когда Окделл должен Алве, только ты не сердись… Это все глупости, Дикон. Мы должны думать о Талигойе, это главное. Тебя никто не осудит.

— Кроме меня, тебя и всех приличных людей. Ты прав, я не поеду в Надор и будь, что будет! А с письмом что-нибудь придумаю, или вот что… Ты мне поможешь?

— Я? — выпучил глаза Наль.

— Разрубленный Змей, именно, что ты. Ты же пишешь за отца, когда у него руки сводит. Вот и напиши, что матушка пошла на поправку, и так далее…

— Обмануть кансилльера?!

— Не кансилльера, а Ворона, и не обмануть, а исправить обман. Напишешь?

— Дик… Знаешь ли…

— Наль, не спорь! Так надо. Ну, напишешь?

— Не нравится мне это…

— Наль!

— Не могу! — запричитал кузен. — Мы не должны… О! Карета эра… Дик, давай решим потом, на обратном пути.

Кучер их заметил сразу, и внушительный экипаж с гербами медленно тронулся с места. Дику было велено забраться внутрь. Наль сел на небольшую мышастую лошадку, которую держал слуга, и поехал рядом. Его дело было доставить родича назад, отчего-то это Дика изрядно взбесило, но он был слишком хорошо воспитан, чтобы дать волю чувствам при эре Августе. Карета тронулась с места, и Штанцлер положил руку на плечо Дику.

— Знаю, что ты чувствуешь. Ты хочешь на войну и боишься, что тебя сочтут трусом?

— Да, эр, — не стал отпираться Дик, — мой отец воевал.

— Да, воевал, — согласился кансилльер, — но как и с кем. Дик, я хочу, чтобы ты меня выслушал и постарался понять. Если кто-то узнает, о чем мы говорили, мне несдобровать. И Ее Величеству тоже, но я не хочу, чтобы ты уехал с тяжелым сердцем, считая себя изменником Талигойи. Я не знаю, почему бириссцы напали на Варасту именно сейчас. Они были верными вассалами Раканов, но признать марагонца не захотели.

Оллары выдавили бириссцев сначала в горы, потом за горы. Теперь они вернулись, то ли потому, что посчитали себя достаточно сильными, чтобы отомстить, хотя, к сожалению, отнюдь не тем, кто перед ними виноват. То ли их попросили Раканы. Не знаю, смог бы я пойти на такое даже ради победы, но дело сделано, Вараста разорена. Мы будем дважды преступниками, если не воспользуемся этим. Ты понимаешь, что я тебе говорю?

— Не совсем. Вы хотите, чтоб мы проиграли войну?

— Оллары ее уже проиграли, и только от нас зависит, чтоб ее не проиграли МЫ, талигойцы. Рокэ сам загнал себя в ловушку, он поклялся до зимы очистить Варасту, но это не под силу никому. Никому! По закону Проэмперадора, не исполнившего клятву, должны обезглавить, но до этого не дойдет. Скорее всего Рокэ позволят бежать в Кэналлоа. После этого Кэналлоа наверняка отложится от Талига и заключит союз с морисками. Ну и Леворукий с ними! Кэналлийцы были, есть и будут чужаками, мориски им ближе, чем мы. Кэналлоа вступила в Золотую Империю после того, как пресекся род Борраска и Повелителями Ветров, к несчастью для страны, избрали их родичей Алва, в которых больше было от багряноземельских шадов, чем от Людей Чести.

Талигойя без Кэналлоа проживет, Дикон, а вот Оллары без Ворона — нет. Мы поднимем восстание и победим. На этот раз за нами пойдет вся страна.

— Вся?

— Вся, Ричард. Вараста давала треть нужного стране хлеба, теперь его придется покупать, а купцы, когда видят, что где-то чего-то не хватает, поднимают цену. Чтобы накормить беженцев, от которых никакой пользы, придется поднять налоги. Это возмутит крестьян и ремесленников. Люди не любят спасать других за счет своих детей. Если же беженцев не кормить, то они начнут грабить и убивать, в первую очередь тех, кто послабее. Результат один — страна проснется и поймет, кто виноват. Начнется война, Дорака и Олларов сметут, и вот в этой войне Ричард Окделл должен стать одним из первых.

Теперь ты понял, почему должен вернуться? Будет глупо, если тебя случайно, не зная, кто перед ним, убьет бириссец. Не станешь же ты кричать ему, что ты не враг, да и вряд ли эти варвары при всем их мужестве и благородстве знают Людей Чести по именам. Нет, Дик, предоставь «навозникам» гоняться за «барсами» и поезжай домой. Уверяю тебя, передышка будет недолгой. И дай мне слово до времени не влезать ни в какие авантюры, даже если тебе очень захочется. Ты себе такой роскоши позволить не можешь.

Рокэ появился в кабинете кардинала то ли глубокой ночью, то ли ранним утром. Если б Сильвестр не знал, что для маршала эта бессонная ночь третья, он бы не догадался. Его Высокопреосвященство подозревал, что это неспроста, и Алва нюхает, а может, уже и пьет сакотту, хотя тогда, в свои тридцать пять, он выглядел бы на пятьдесят. Видимо, Рокэ знает другое зелье, с него станется — его отец разбирался во всяческих отравах не хуже мориска. Кардинал вздохнул — спрашивать бесполезно, а он дорого бы дал за возможность не спать ночами и при этом казаться вернувшимся с любовного свидания. Любопытно, Ворон успел воспользоваться выигрышем, или Марианна будет предоставлена сама себе до возвращения Алвы, если тот, разумеется, вернется.

После Совета Сильвестр не находил себе места, чему немало способствовали довольные лица Ариго и Килеана. Эти двое не сомневались, что Рокэ наконец-то зарвался и вот-вот сломает себе шею. К несчастью, это весьма походило на правду. Кардинал вздохнул и указал глазами на кресло.

— Садитесь, Рокэ. Шадди выпьете?

— Лучше вина. Мы завтра уходим, а сегодня я хочу выспаться.

— Вино так вино. Где оно, помните? Налейте себе сами, оно не отравлено, хотя и стоило бы. Рокэ, что вы натворили?

— Много всего, но я сегодня не склонен к исповеди.

— Вы к ней никогда не склонны. Когда вы в последний раз были в храме?

— Вроде весной, на каком-то отпевании.

— А если забыть о церемониях?

— Забудешь о них…. Я, Ваше Высокопреосвященство, не делаю разницы между храмом и плацем. Так же, как и вы. Только мне по делам службы чаще приходится бывать на плацу. Не волнуйтесь, прежде чем отправиться преумножать славу Талига, я честно выслушаю положенные напутствия…

— Меня волнует то, что вы не преумножите ни славу Талига, ни свою собственную, — отрезал кардинал. — Мы оказались в неприятном положении, а ваша выходка сделала его еще более неприятным.