Ну, теперь-то все кончено.

Эрик подбежал к Викки, обнял ее, что-то сказал ей на ухо, и она рассмеялась.

Я заплакал. Слезы приносили и облегчение, и боль, но я не пытался подавить их, и они просто текли по моим щекам. Я не привык к такому свободному выражению чувств. В моей жизни оставалось так мало места надеждам, что я привык подавлять любые эмоции, напоминавшие мне о том, что я имел и потерял и вряд ли когда-нибудь верну. Но теперь я рыдал, как дитя, и мое сердце разрывалось от любви к Викки и Эрику. За прошедшее после развода время мой разум как-то преуменьшил грязь, окружавшую наш разрыв. Может, и с Викки также? Может, она уже не ненавидит меня, как полтора года тому назад? Однако она несомненно получала анонимные письма и считает меня отвратительным отцом.

Я плакал и плакал, пока силы мои не иссякли, потом растянулся на диване и заснул.

И проснулся через несколько часов. Нетвердо держась на ногах, я доплелся до кухни, выпил воды, заглянул в туалет. Перечитал отчет и нашел в нем новый телефон Викки.

Я взял сотовый и набрал номер.

— Алло! — ответила Викки.

Я сразу же узнал ее голос, хотя давно его не слышал. Эти модуляции, этот тембр отпечатались в моей памяти, и, даже если бы на меня навалилась болезнь Альцгеймера, я бы все равно узнал. Поток воспоминаний, вызванный единственным словом, окатил меня, и слезы снова навернулись на глаза.

— Алло! — повторила Викки.

Я отключил телефон.

Я не мог заговорить. Я боялся заговорить с ней после такого долгого перерыва. Я не знал, что сказать.

Я уставился на крохотный телефончик на своей ладони. Может, потренироваться, порепетировать? А еще лучше, если у нее есть автоотвечик. Я мог бы звонить, пока она не уйдет из дома, пока не ответит машина, и оставить сообщение. Викки перезвонит мне и облегчит мою задачу.

Нет. Это слишком важно, чтобы полагаться на капризы автоответчика. Конечно, разговоры никогда не были моей сильной стороной, и — после всей лжи, что обо мне, вероятно, наговорили — Викки и Эрик должны услышать мои слова без всякой цензуры, без всякой подготовки, исходящие из самого моего сердца. Если я хочу вернуть Викки и Эрика в свою жизнь, я должен быть абсолютно честным и искренним.

Мои колебания длились с минуту, затем в левой руке оказался лист бумаги, в правой — авторучка.

Я сделал глубокий вдох и начал…

Дорогая Викки…