– Ты распустил байку, чё это ты Тайрона завалил. Не люблю народ, чё сибе чужие дела приписует, да ж.

Узкие малые лампочки пиздюка расширяются.

– Ты Бегби… Фрэнк Бегби… говорили ж, чё ты свалил! Прошу, братан, я даж не в курсах за тибя… Я ж ничё не сделал тибе! Чё я такого сделал?!

– Базар тут не тока за те дела, – признаюся пиздюку. – Пойми, ты зачмарил одного моего дружбана старого. Смари на это как на ответку. Это ж за чмарение щитается, да ж?

– Дэнни Мёрфи… Слыхал, парень умер… Я был не в курсах, чё он твой дружбан! Ну, я урок усвоил – не напрягать Фрэнка Бегби! Тибе это нужно от миня услышать? – грит он, весь полный надежды. Просто смарю на ниво сверху: он стоит на коленях на этом полу, с мудей кровь течет, а с груди нож торчит. – Чё тибе надо, братан? У миня бабки есть…

– Дело тут не в бабках, – обрываю пиздюка, бошкой качая. – У миня в печенках сидит, как народ думает, чё в бабках все дело. Парень не просто дружбаном был, а родной кровиночкой. Пускай иногда мине на нервы действовал, но он же кровиночкой был. Тибе он никада не нравился. Видать, чересчур тибя самого напоминал, да ж, братан?

Сайм бельма на миня подымает и выпаливает:

– Ты за чё?..

– Мине говорили, чё в школе тибя Пидором обзывали. Пиздили. Но ты отбивался, братан.

Пидор, как я теперь называю Сайма, сморит на меня и кивает. Кабута я иво раскусил.

– Угу… обзывали.

– Тот малой паренек – он завсида у тибя внутри и выбраться норовит.

Пидор сморит на свои мудя и хер, чё кровью сквозь пальцы истекают. Потом на меня:

– Прошу…

– Не хочу иво видеть. Того ебаного малого пидора. Хочу увидеть тибя. Пошли миня нахуй! Скажи мине, чё ты Виктор Сайм! СКАЖИ МИНЕ!

– Я САЙМ, – орет он, – ВИКТОР САЙМ, НАХУЙ… – и опять опускает глаза на мудя. – ВИК… ВИКТЭР… Виктор Сайм… – и булькать начинает.

– Я этого не вижу. Вижу тока Пидора.

– Прошу… я все заглажу перед тобой… за Мёрфи. За Дэнни. Перед иво родней. Я за них позабочусь, без балды!

Руку подымаю.

– Но, оставляя иво в стороне, я делаю это еще по одной причине, – лыблюсь. – А именно: мине просто нравится мучить людей. Не мочить – это мине не по приколу, чисто потому, чё все портит. Ежли они сдохнут, тада их же больше мучить нельзя, да ж?

– Ну, ты уже помучил миня, без балды, извиняюся за Дэнни… Был не в курсах, чё он блатной… Можу все перед тобой загладить, – он сопли жует, на свои мудя глядя, – а щас мине ж надо на больнич…

– Мине не нравится мочить людей, но ежли оставлять их валяться, на кусочки почиканных, то дурдом начинается, – обрываю иво, – кароч, как ни печально, я вынужден идти до самого конца. Но заметь, я делаю это чисто из любви, а не заради бабок. Кароч, называй миня художником или психопатом – для миня без разницы, – я такой и еще одного ножа в пиздюка швыряю.

Он втыкается в мякотку между плечом и грудаком, и Сайм падает на спину и протяжно стонет:

– Я был не в курса-а-ах…

Сразу ж бросаюсь на ниво, загоняю следущее лезвие иму в кишки и мясо разрываю.

– Незнание… закона… не освобождает… от ответственности. У тибя есть то, чё мине надо… Это принадлежит… моему дружбану!

У миня целая, нахуй, вечность уходит, чёбы их оттудова достать, и миня удивляет, чё пиздюк так долго выдержует. Ебаные кишки – дохуя разворачуются. Не ожидал, чё с пиздюка вывалится такая гора гигантских розовато-серых спагетонов и по полу заскользит. От это картина, пиздец. Потом трупак Сайма затаскую в шкафчик с матерьялами для уборки, за который мине девица и Терри рассказывали, запираю дверь и ложу в карман ключ, чё уже там торчал. Мине надо отмыть ветровку, штаны непромокаемые и шузы и хорошенечко отдраить помещение. Сочувствую пиздюкам, чё тут работают: скоро ж тут охуеть как вонять будет – щас же лето.

Када все готово, эсэмэсю Терри:

«Никак не можу от той игры отойти, атас как все по плану прошло».

Тут же ответ:

«ССХ. Тот победный Дейви Грея…»

Я:

«На повторе лучше даже. Разбили соперника наголову. ССХ!»

Минут через десять эсэмэску получаю:

«У нас есть Макгинн, Супер-Джон Макгинн».

Это для миня означает, чё Терри обратно на своей ебательной улочке рядом со Скотланд-стрит припарковался. Кароч, чешу через двери, воротник поднял, пидорку на брови опустил, пасть шарфцом обвязал – еще один грешный клиент вдалеке от хаты порезвился. Все чисто: видать, автобус приехал. Сажуся в таксо, и в аэропорт мчимся. Када приезжаем, Терри вручает мине две памятные кружки с «Хибзами» и Кубком Шотландии:

– Гостинец малой.

– Паленые?

– Само собой.

– Не уверен, чё они мине надо. Миня не прикалует перспектива в чё-то противозаконное вляпаться, – грю.

Мазово с этого угораем. Када прощаюся с Терри, у миня чувство потери и сожаления, как завсида в таких случаях: я ж врубаюсь, чё никада больше тех ножей для метания не увижу и того ебаного пера. Придется их уничтожить или подкинуть какому-то маньяку-детотраху, чё Тез уже для сибя заприметил. Но я все равно расстроен: это ж перо и эти ножи просто так пиздато в руке лежали. Непривычно, када оружие, с которым ты ни разу не упражнялся, так тибе подходит, не говоря уже за двух. Тонкая, нахуй, работа. В идеальном мире я смог бы оставить иво сибе, хотя это чисто замануха. Но харит по-любому – все ж от инструмента зависит.

Девица ждет в аэропорту, и я с ней расплачуюсь, незаметно папку ей в сумку засовывая.

– Какие планы?

– Собираюсь домой.

– А где это?

– Бухарест.

– А я сам с бухаревом подвязал, – говорю девице; она смотрит на меня, как на психа. – Я тож домой. – Ранний рейс по утряни. Ночью побалую себя тут отелем «Хилтоном»: не успел за такое время первым классом затариться, чёбы пиздюки не стебались.

– И где же твой дом?

– В Калифорнии.

Она уходит, а я покупаю газету, «Индепендента» этого, и пешком в «Хилтон» шурую. Плачу наличкой и регистрируюсь под именем Виктора Сайма, предъявляя его водительские права. Я нихуя на пиздюка не похож, но фота хуевая, а девица на нее почти и не смотрит.

В номере «Скай» есть, и гольф показуют. Я не прочь гольф по телику позырить: мазово ж, када какой-то пиздюк легкий патт проябывает. Набираю Мелани, говорю, чё у Элспет все нормально и мине не терпится на хату вернуться. Газеты все этим завтрашним голосованием за выход с ЕС забиты. Чё бы ни случилось, можно ручаться за одно: большинству пиздюков будет хуево. Я смарю на это так, чё жизнь – она ж короткая, вот хоть на бедного Спада глянуть, и потому вполне можно просто тем заниматься, чё тибе радость приносит!