архивы. Мы благодарны им за то, что уделили нам свое время и поделились своими ресурсами. Представление о «Лабораториях Белла» является ключевым для понимания жизни Шеннона, и мы бы не смогли проделать эту работу без их помощи.

Уилл Гудмэн, интернет-ищейка высочайшего класса, помог нам найти контактную информацию членов семьи Шеннона и его современников. Нам хочется верить, что сам Шеннон был бы впечатлен большой любознательностью Уилла, его можно было бы назвать изобретателем-детективом двадцать первого века.

Мы благодарим родных Шеннона за то, что нашли время поделиться семейными историями с двумя совершенно незнакомыми им людьми. Бетти Шеннон согласилась побеседовать с нами, и из ее рассказа мы многое поняли о той связи, что существовала между ней и ее покойным супругом. Сын и дочь Клода, Эндрю и Пегги Шенноны, тоже очень подробно делились с нами своими воспоминаниями. Они оба были столь любезны, что согласились прочитать знакомую им историю о человеке, которого они очень хорошо знали, и исправить по ходу ошибки (и даже опечатки!). Мы не смогли бы завершить этот проект без их помощи, и мы в долгу перед ними.

Многие люди, подобно Шеннонам, отвечали на официальные письма по электронной почте и на телефонные звонки и тратили свое время, чтобы сесть и поговорить с нами. Роберт Галлагер согласился на интервью, а потом дотошно читал каждую страницу макета и исправлял множественные недочеты. Он невероятно щедро делился своим временем и был терпелив по отношению к двум гуманитариям. Артур Льюбель также читал макет, вносил мудрые замечания и позволил нам увидеть ту часть жизни Шеннона, что была посвящена жонглированию. Том Кайлат помог нам разобраться в том, какой вклад внесли Шеннон и Винер в теорию информации, и прочитал раннюю версию данного материала. Дейв Форни написал длинный конспект по поводу этого текста, который оказался невероятно полезным и помог нам освоиться с математикой настолько, насколько способны два нематематических ума. Мы ценим их вклад.

Кельвин Карри помог нам найти, скомпоновать и представить подборку фотографий в середине этой книги. Не имея подобного опыта, он просто погрузился с головой в работу и добился потрясающего результата. Без его помощи мы бы не смогли собрать необходимые фотографии, чтобы хорошо рассказать эту историю. И мы благодарны ему за его помощь.

Наша самая искренняя благодарность Брокуэю Макмиллану, Ирвину Джейкобсу, Рональду и Фэн Чанг Грэм, Джону Хоргану, Ларри Робертсу, Энтони Эфремидису, Марии Моултон-Барретт, Лену Клейнроку, Генри Поллаку, Норме Барцман, Эду Торпу, Мартину Гринбергеру, покойному Бобу Фано и покойному Соломону Голомбу. Все они щедро делились своим временем и помощью, заметно обогатив наш проект.

Нашим собственным семьям эта книга позволит узнать часть тех бесконечных любопытных фактов о жизни Шеннона. Нет, серьезно, мы достигли своего предела, и на этом мы остановимся. Хотя малышек Винис и Абигейл, родившихся с разницей в одну неделю в тот последний год, когда завершался наш проект, в будущем, возможно, ждет какая-то новая информация.

Об авторах

Джимми Сони работал редактором в еженедельниках New-York Observer и Washington Examiner и шеф-редактором Huffington Post. В прошлом работал спичрайтером. Его статьи и комментарии публиковались в изданиях Slate, The Atlantic, на CNN и в других информационных источниках. Окончил Дьюкский университет.

Роб Гудмэн – докторант Колумбийского университета и бывший спичрайтер, работавший в Конгрессе. Он писал статьи для Slate, The Atlantic, Politico и The Chronicle of Higher Education. Его научные работы появлялись в журналах History of Political Thought, Kennedy Institute of Ethics Journal и The Journal of Medicine and Philosophy.

Сони и Гудмэн – соавторы книги «Последний гражданин Рима: Жизнь и наследие Катона, заклятого врага Цезаря».

Примечания

1

Даже с тремя, пятью и более текущими значениями такая система все равно цифровая: она использует дискретные шаги от одного значения к другому (как в электронных часах), а не продолжительный переход (как в стрелочных часах). Цифровые системы очень часто бывают двоичными (у них только два значения), но это совсем не обязательно.

2

Конечно, невозможность удержать в памяти такой словарь означает стремительное накапливание символов или текущих значений. Там, где язык букв проигрывает в плотности и эффективности сообщения, его преимущество – в легкости понимания. Точно так же есть некая граница, когда разумнее включить больше текущих значений в телеграфную систему, чем сокращать их количество для ускорения отправки сообщения.

3

Если перевести с морзянки, то первая последовательность читается, как «hello», а вторая – «heplo». Но все равно приемное устройство может распознать слово «heplo» как вариант или ошибку передачи вследствие избыточности нашего языка – идея, которая оказалась крайне полезной для Шеннона.

4

Совершенно справедливо задумывать новую систему мер, держа в уме человеческие потребности, при условии, что эта система согласуется со всеми остальными компонентами. Так, к примеру, нет разумного объяснения тому, почему один градус Цельсия должен покрывать более широкий диапазон температур по сравнению с одним градусом Фаренгейта. Просто большинству людей удобно принимать точку замерзания воды за 0 градусов, а точку кипения воды – за 100 градусов и определять градусы, располагающиеся между ними, соответственно. Выбор того, воспринимать ли информацию как количество, которое с увеличением длины сообщения возрастает в геометрической прогрессии или последовательно, – это тоже вопрос человеческого удобства.

5

Так как вы на уровне подсознания знакомы с этими правилами, вы уже распознали слово «ананас» как ошибку передачи сообщения. С учетом смысла всего абзаца и предложения в частности, практически единственным возможным словом здесь может быть «слово».

6

В неопубликованном отрывке, написанном год спустя, Шеннон представил тот вред, что могут оказать его методы, если попадут в плохие руки. Жестокий нацистский ученый д-р Хаген Кранкхейт, бежавший из Германии, сделал прототипом своей машины Mullabfuhrwortmaschine устрашающее орудие войны, «описанное в работе… д-ра Клода Шеннона». Машина Кранкхейта, созданная для полной автоматизации индустрии пропаганды, использовала отрывки текста, составляя из них агитпроповские фразы. Они примерно соответствовали языковым нормам и представляли собой бесконечный поток деморализующих утверждений. В пробном варианте машина выдала: «Были обнаружены брачные связи подрывных элементов с известным колумнистом», «Капиталистический зачинщик войны – это слабое звено в атомной безопасности», «Ученый-атомщик, по слухам, связан с определенными религиозными и национальными группами». Удивительно, но сгенерированные машиной фразы были неотличимы