поинтересовался он.

— Выживу.

— Ты позвонишь отцу, как только я уйду. И нам тогда нужно встретиться.

Она кивнула.

— Я прощупаю детей, а ты вернешься к обеду.

Она снова кивнула, затем спросила:

— Ты любишь сэндвичи на обед?

Он почувствовал, как его брови сошлись вместе, когда ответил:

— Да.

— Как ты относишься к тому, чтобы поесть их в твоей постели? Я от тебя близко, встречу тебя дома, принесу сэндвичи.

При этих словах его руки сжались еще крепче.

— Я буду осторожна с крошками, — прошептала она.

— Милая, к тому времени, как я доберусь от участка до дома, а затем время на обратную дорогу, у нас останется всего полчаса.

— Я заверну сэндвичи. Ты сможешь взять их с собой на работу.

Обед на скорую руку.

Это он мог осуществить. Черт возьми, да, он точно мог это сделать.

— Подходит.

Это вызвало у нее улыбку.

Затем улыбка исчезла, и ее глаза, удерживающие его взгляд, впились в него.

— Ты бросил все, примчался ко мне, чтобы мне помочь. Это не значит «непристойности», это значит «милый». Но это будет моя плата тебе, так что выбирай сам.

Черт, похоже, она хотела сделать его член твердым.

— Я решу во время обеда, — ответил он и получил ответную улыбку.

— Если я не отпущу тебя, твои парни будут вынуждены использовать «челюсти жизни», чтобы оторвать нас друг от друга, — сказала она ему.

Он тихо рассмеялся, прежде чем ответить:

— Тогда мне лучше представить тебя моим мальчикам.

— Да, — прошептала она.

Он наклонился и завладел ее губами. Слишком быстро, но его губы оторвались от ее губ, оставив на них ее вкус.

В крайнем случае такой поцелуй годился.

Затем он отодвинулся от нее, повел ее через двор, чтобы представить своим парням.

И пока он вел Дасти к своим парням, Майк Хейнс испытывал нечто глубокое. Наблюдая за Дасти с ее волосами, собранными в беспорядочный хвост, в ковбойских сапогах, с разрезом на колене джинсов и великолепной улыбкой на лице, обнимая ее, он вел ее с гордостью.

Одри была хорошенькой. Когда он познакомился с ней, она казалась милой и забавной. Когда он сделал ее своей женой, думал, что был счастлив. Но даже тогда, когда она стояла рядом с ним, он не чувствовал себя счастливым.

Наблюдая, как Дасти очаровывает его парней полицейских с присущей ей естественной легкостью, он чувствовал и то, и другое.

Гордость и счастье.

* * *

Мерри сидел рядом, Майк вел машину на обратном пути в участок от фермы, Мерри пробормотал:

— МакГрет. Нехорошо.

— Однозначно, — согласился Майк.

— Давненько я не чистил свой хрустальный шар, — заметил Мерри.

— Не думаю, что он потребуется, чтобы прийти к такому выводу, — ответил Майк.

По его голосу он понял, что Мерри повернулся к нему лицом, когда спросил:

— Как ты думаешь, с чего он начнет? Деньги?

Майк кивнул.

— Это он попробует первое. Но Дасти скорее будет биться, не позволив Фину потерять то, что принадлежит ему по праву рождения. В этом вся Дасти. Никто не знает, что сделает ее отец.

Он понял, что теперь Мерри смотрел на дорогу, когда спросил:

— Есть у них слабое место?

— Мать Финли и Кирби находится не в боевой форме, никогда не была и никогда не будет бойцом, а смерть Дэррина выставила на всеобщее обозрение женщину, которая всю свою сознательную жизнь пряталась за спиной своего мужа. Она — мишень. В том состоянии как она есть, она не сможет им противостоять, и управлять фермой она тоже не может, учитывая, что ее дети несовершеннолетние. Если МакГрет доберется до нее, он попадет в яблочко.

— Черт, — пробормотал Мерри.

— Да, — снова согласился Майк.

— Насколько сильно ее сын хочет жить на ферме?

— Очень сильно, что как только он пронюхал об этом дерьме, позвонил своей тете, она бросила там все и примчалась к ним, чтобы прикрывать ему спину.

— Тебе это было на руку.

— Я не был той причиной, по которой она вернулась сюда.

— Но тем не менее для тебя это было на руку. И видишь, как все сложилось, сработало для него и для тебя.

Майк ничего не ответил, потому что так оно и было.

— Пока вы двое пытались скрепиться в объятиях, мы с парнями поболтали, — бросил Мерри.

— И? — подсказал Майк.

— Пришло время навестить Райкера.

Потрясающе.

Райкер, если он находился в настроении, был информатором Колта. Райкер был известен как крутой, очень крутой парень, которому было наплевать на всех. Никаких привязанностей. Райкер был свободным агентом.

Но дочь женщины Райкера попала в какое-то недавнее неприятное дело в городе. Шокировав всех до чертиков, тогда Райкер ясно дал понять, что готов взяться за это дело. Он добился своего и стал работать над делом с Таннером Лейном. Вслед за этим последовал еще один шок, когда Райкер и Таннер сблизились, стали вроде партнеров.

Как он это делал, но Райкер был в курсе всего, что происходило в западной части Индианаполиса, в первую очередь Спидвей, Бург и их города-спутники. Райкер должен был знать о МакГрете и его передвижениях, а если нет, то узнал бы.

Райкер обменивал свою информацию только на деньги или «должок» и только в том случае, если этого хотел. Он был настоящей занозой в заднице. И он был не из тех, кому хотелось бы быть чем-то обязанным.

Майк подумал о ферме, на которой он проводил время еще подростком. Как ему нравилось то время. Спокойное. Тихая гордость семьи за ее банальную красоту. Он подумал о тех временах, когда сидел на своем балконе и видел, как Дэррин с Финном и Кирби обрабатывали ту землю. И он подумал о сэндвичах в постели с Дасти.

И он решил, что не возражает стать должником Райкера.

* * *

— Теперь я знаю, что у тебя есть яйца, ты обзываешь меня задницей, бросив Дасти?

Вот как Хантер Ривера ответил на звонок Майка.

Майк не стал обмениваться любезностями. Вместо этого он сообщил Ривере:

— Лебрек звонил ей.

— Э-э... знаю.

— Что?

— Чувак напился. В хлам. В стельку. Ужрался в зюзю. Обкурился. Нагрузился по полной. Он был настолько плох, словно его замариновали. И в таком состоянии, у него не возникло проблем, чтобы излить