— говорит незнакомец на чистом английском. — Ваш муж в последнее время неважно себя чувствует и хочет переписать на вас свое имущество.

Перевожу взгляд на Рафаэля. Сердце будто сдавливают ледяной рукой, меня прошивает плохое предчувствие. Что-то с Костей? Поэтому юрист здесь?

Рафаэль моргает, мол, «Подписывай, всё в порядке». Но веры его словам больше нет. Я подхожу к столу и беру документы. Естественно, ничего не удается разобрать, кроме пары фраз. Специально всё составили на незнакомом мне языке?

— Почему бы господину Симидзу просто не составить завещание? — уточняю я, листая бумаги с умным видом, хотя ни черта не понимаю.

— Чтобы вы могли пользоваться всеми благами сразу, в удобное вам время. В моей практике это обычные вещи.

Так и хочется съязвить: «Заключение фиктивных браков?»

— Мне нужно посоветоваться. Можно? — Задерживаю взгляд на Рафаэле.

— Конечно, — отзывается юрист.

Забираю документы с собой и направляюсь в кабинет. У меня давно нет сомнений, что этот дом Костя строил для себя: на днях я нашла пару его личных вещей и два вечера прорыдала как истеричка.

Рафаэль закрывает за собой дверь и садится в кресло напротив.

— Я совершенно не знаю языка и половины из того, что вы обсуждали, не поняла. Зачем это необходимо? Пока не получу честные ответы, можешь даже не рассчитывать на мою подпись.

— Я весь внимание.

— У Кости так плохи дела? Зачем все переводить на меня?

— Скажем так, не особо прекрасно. К тому же старик Симидзу отвратительно себя чувствует. На себя я оформить ничего не могу, поэтому ты самая подходящая кандидатура. Я скоро улечу по делам. Останетесь с Нобуо вдвоем. Он начнет вводить тебя в курс дела. Здесь другой язык и законы, но сложного ничего нет. Справишься.

Хочется завыть от отчаяния. Справлюсь? Значит, быстро Костю не выпустят?

— У меня минимум год уйдет, чтобы изучить язык, — сообщаю я и, прищурившись, наблюдаю за лицом Рафаэля.

— Про ребенка ты наврала, — бросает он ответку. — Поэтому займешься бизнесом. Я буду прилетать раз в две недели. Вряд ли чаще.

— Что с Костей? — произношу его имя и едва держусь, чтобы не заплакать.

Если бы Рафаэль сказал, что с Костей всё в порядке и он скоро будет здесь, я бы, наверное, горы свернула в ожидании нашей встречи, но все молчат. И в новостях об этом тоже ничего нет.

— Плохо всё. Гончарова ждет большой срок.

Опять сдерживаюсь, но предчувствую, что после ухода Рафаэля к учебникам я сегодня больше не притронусь.

— Ты поэтому летишь в Москву?

— Я разве сказал, что лечу в Москву? Мне туда пока нельзя.

— И что будет после того, как я подпишу бумаги?

— Станешь богатой и независимой женщиной.

— Потому что Костю посадят?

— Да хоть бы уже посадили. На зоне Суворов ему обеспечит защиту и относительный комфорт. А на свободе Гончаров сразу сыграет в ящик.

Не знаю, как спина по-прежнему остается ровной. Неужели я превращаюсь в такого же робота, как Костя? Вот, значит, как он развил в себе это внешнее безразличие? От мысли, что жизнь Гончарова состояла сплошь из внутренних сломов, становится тяжело на душе. Мне ли осуждать человека, который решил разорвать этот круг и выпустить демонов наружу?

— Я могу отказаться?

— А зачем? Или ты думаешь, что, если закроешься в себе, это будет правильный выбор? Ну ладно. Поддашься сейчас эмоциям и скажешь нет, но что потом?

— Без понятия. Я не хочу думать о будущем, в котором не будет Кости. Мне не нужно это дело и этот дом...

— Хорошо, что Гончаров тебя не слышит. Неужели за этот месяц до тебя не дошло, что Костя делает?

— Нет. Кроме того, что Симидзу рано или поздно умрет, а я и какой-то молодой человек примерно моего возраста — единственные официальные наследники. На мой вопрос, кто это, Нобуо ничего не ответил. Спрашиваю теперь тебя. Кто этот человек, который фигурирует в документах?

— Брат Кости.

— Что? Ты шутишь? Я впервые об этом слышу. Костя бы мне сказал...

— О нем никто не знал. Даже я. Мысли, что это брат Гончарова, не возникало, пока недавно не увидел Илью лично. У него синдром Аспергера. Внешне обычный человек, но на самом деле это не так. Илья преуспевает в математике и физике. Сейчас он с наставником в Корее. Вернется через пару недель, и вы обязательно познакомитесь.

Сердце от такой новости ухает куда-то вниз.

— Почему Костя скрывал брата от общества? А Марина? Она знала об Илье?

— Понятия не имею. Они с Костей часто ездили отдыхать в Японию. Потом мы начали развивать здесь бизнес. После смерти Марины Костя оставил своего человека, чтобы тот следил за порядком, и стал реже сюда летать. Через подставные фирмы мы отмывали деньги, выводили их в офшоры, дальше всё раскидывали по заграничным счетам. Полагаю, юный математик в теме, потому что формулы и схемы были рабочие. Я всегда удивлялся, как Костя это все придумывал и осуществлял. Но они с братом, похоже, оба немного того. — Рафаэль крутит пальцем у виска.

Хотя чему я удивляюсь? Если Костя родителей перезахоронил и изменил факты своей биографии, то скрыть информацию о брате тем более не стало для него большой проблемой.

— Если бы я сказал Косте, что ты здесь убиваешься, он бы на тебя злился, клянусь. Его жизнь столько раз била, но он всегда оставался стоять на ногах. Черта характера это или внутреннее упрямство, не знаю. Ну и еще немаловажный факт: в мою фирму не так легко пройти собеседование и тестирование. Человек с ай-кью ниже ста двадцати пяти баллов тест просто-напросто завалит. У Кости и, как выяснилось, у его брата ай-кью очень высокое, выше среднестатистической цифры. Полагаю, Гончаров тоже с какими-то проблемами, как и Илья, но более социально