Могана Манката Ви от всего сердца пожелала им удачи.

Реактор «Адамантиевого сердца» взорвался, когда остатки манипулы уже отошли на достаточное расстояние. Желтая вспышка его детонации была яркой, как день на Старой Земле, но война снова быстро задернула над полем боя пыльный занавес.

«Нунцио Долорес» обрел новый голос. Старая музыка больше не звучала. Его боевые горны ворчали и выплевывали звуки, слишком, на взгляд Харртека, похожие на слова, и отчетливо выражали кровавые помыслы новой души машины. Со стороны могло показаться, что «Нунцио Долорес» почти не изменился. Его движения стали более органичными и плавными, но те, кто не был близко знаком с функционированием богомашин, могли и не обратить на это внимания.

Зато внутри ритуал, проведенный Ардимом Протосом, привел к колоссальным переменам. Боевые машины Легио Вульпа, как и все другие титаны, перенимали черты характера своих хозяев и в результате становились высокомерными, нетерпеливыми и жаждущими разрушений. Прежняя душа «Нунцио Долорес» была хорошо известна своей яростью. Но она оказалась ничтожной по сравнению с тем, что теперь владело колоссом.

Утратили всякий смысл абсолютно все показатели систем машины. Согласно системе мониторинга инфосферы, сеть когитаторов, логические схемы и сервиторы, поддерживающие дух машины, были неисправны. Они больше не общались друг с другом. Подробный анализ трафика логических схем показывал взрывы высокой активности, чередующиеся с ее снижением почти до нуля, что приводило к предельному напряжению компонентов. На выход не поступало ничего, кроме бессмысленных кодов.

Могло показаться, что они кричали от боли.

Мозги сервиторов погибали. Из глубин машины в целлу поднимались волны смрада гниющего мяса. Те сервиторы, которые еще сохранили плоть, замирали в неестественном напряжении, а их лица скалились в непреодолимой ярости. Их глаза, прежде мертвые и пустые, закатывались в безумном гневе.

Структура манифольда изменилась до неузнаваемости. Если Харртек пытался визуализировать машинный дух, ему являлась волна кипящей крови с то всплывающими, то снова исчезающими в ней черепами. За волной скрывалась новая душа колосса. Свирепая, агрессивная, но все же подчиняющаяся воле Харртека. Она не позволяла увидеть себя, но он ощущал ее бессмертную мощь, намного превосходящую все, что было создано одной лишь наукой. Она обладала сознанием, какого не имелось у прежнего машинного духа.

И в эту жуткую сущность погрузилась душа Терента Харртека.

Харртек периода Крестового похода ужаснулся бы этой извращенной версии титана, но сейчас он ликовал, пользуясь украденной мощью. Никогда еще термин «богомашина» не казался ему настолько уместным.

Новая сила наполнила его с приближением колосса к системе обороны, опоясывающей гору Картега. Вершина, скрывшаяся под построенным на ней сооружением, давно лишилась своего названия. Голый камень подножия горы стал основанием для опоры шпиля, и, хотя люди произвели значительные изменения, превратив его в ярусы оборонительных сооружений, его естественная природа проглядывала то в одном, то в другом месте.

Харртек вместе с другими измененными титанами без всякой поддержки маршировал прямо к линиям обороны. В эту битву их послал Протос в высокомерном стремлении продемонстрировать свою силу. Восьми «Полководцев» для такого задания было явно недостаточно. До ритуала Харртек отказался бы, но теперь им владела неистовая жажда крови. Результат сражения ему был безразличен — важность имела лишь сама битва, возможность проливать кровь и добывать новые головы. По мере приближения титанов к цели Харртека все сильнее охватывала дикая бездумная радость.

Бушевавшая буря скрывала их приближение, пока до линии обороны не осталось десять километров. Только тогда пушки Картега Телепатика открыли огонь.

Разом заговорили тысячи орудий. Случайные снаряды попадали в воду и окатывали брызгами нижние склоны. Многие достигали цели, но пустотные щиты держались, вспыхивая при ударах новым красноватым светом. А на энергетической оболочке выскакивали ухмыляющиеся демонические личины с широко разинутыми ртами, поглощающими несущиеся сквозь дождь заряды.

мысленно заорал Харртек.

Его титан хрипло завизжал, на что не был способен ни один боевой горн. Остальные семь ответили такими же воплями, и их голоса сами по себе стали оружием. Они разбивали снаряды и посылали в дождь ударные волны.

снова призвал он.

Титаны перешли на бег, топая по все круче поднимающемуся склону, оставляя в мягкой глине огромные отпечатки ног. Ливни превратили горный склон в подобие мелкой реки. По тоннелям из скалобетона бежали стремительные потоки. Вода мутными арками извергалась из водосточных труб на стенах. Она сочилась из каждой трещины в камнях. Она стекала по корпусам титанов. Колоссы рассредоточились. Но даже после этого их огромный вес вызывал оползни, способные свалить менее ловкие машины. Однако, несмотря ни на что, они карабкались наверх, к нижней линии укреплений, окружающей первый уровень ворот и башен, перекрывавших основную дорогу к шпилю.

Харртек бушевал, выкрикивая всякую бессмыслицу. Между восемью титанами не было никакой согласованности. Они не образовали манипулу, а остались группой могучих машин-воителей. Колоссы не стреляли, пока не подошли совсем близко. Но как только первый выпустил ракетный залп, остальные последовали его примеру — и пространство между титанами и стеной заполнилось смертоносным светом, сверкающим между башнями и богомашинами.

«Нунцио Долорес» гневался, что не он первым открыл огонь, и увеличил скорость, чтобы первым добраться до стен. Лазерные бластеры и «Вулкан» одновременно ударили по башне. Перегрузка реактора вызвала в целле громкие сирены тревоги, но ни Харртек, ни титан не обратили на них внимания. Вокруг бастиона обрушились пустотные щиты, и оттуда на приближающегося «Полководца» нацелились орудия. Харртек выкрикивал проклятия на языках, которых не знал. Он выстрелил из «Вулкана» в тот же момент, как он зарядился, хотя звенели дополнительные сигналы тревоги, предупреждающие о перегреве и возможных повреждениях пушки.

Луч «Вулкана» пронзил дождь, превращая воду в клубящиеся облака пара и чертя в воздухе ионизационный след. Основание башни испарилось. Лазерные бластеры изрешетили его, увеличив пробоину, и башня рухнула вниз со стены, оставив в усиленном скалобетоне огромную дыру. Жалкие проблески лазвинтовок сверкнули с обеих сторон, где люди на стене ждали своей смерти.

Харртек отошел в сторону от скользящих вниз обломков и наклонил машину навстречу поднимающемуся склону. Между ним и существом, вселившимся в титан, уже не было никаких границ. Они стали единым целым, и он ощущал тело колосса как собственную плоть: чувствовал каждую каплю дождя на броне, скользкую поверхность склона, препятствующую подъему, давление в гидравлических приводах титана и течение энергии в каждом кабеле. Захлестнувшие его чувства вырвались в приступе безумного хохота и еще большей жажды крови.