Талли промолчала, хотя ей и хотелось, чтобы суд как можно скорее остался позади. Она уже устала ждать, устала от неопределенности и переживаний. Забыть и не вспоминать — вот о чем она мечтала, но пока получалось так, что какая-то мелочь непременно напоминала ей о происшедшем, да еще в самый неподходящий момент. Словно почувствовав ее настроение, Джим еще раз уверил Талли, что за оставшееся время они попытаются найти компромисс, который устроит всех, а не только федеральный суд, стремящийся избежать долгого и дорогостоящего процесса. Под конец разговора они немного поговорили о Макс и ее летней школе, а также об очередном бейсбольном матче, в котором должен был принимать участие его младший сын Бобби. Что касалось Джоша, то он нашел себе на лето подработку в одной из частных юридических фирм. Новое место ему очень нравилось, и Джим сказал, что если бы Джош не играл в футбол на профессиональном уровне, он был бы очень рад, если бы его старший сын продолжал учиться на юриста. Слушая его, Талли невольно подумала, что и для нее, и для Джима дети стали сосредоточием и смыслом всей жизни.

— Чем ты намерена заняться теперь, после того как закончила свой фильм? — Джим внезапно перевел разговор на другую тему. — Должно быть, у тебя на примете есть какие-то новые проекты, и не один?

— Есть, как не быть, — подтвердила Талли. — Я планирую записаться на курсы йоги, походить по магазинам, побывать в кино и прочесть как можно больше интересных книг. Кроме того, я намерена как следует отоспаться. Ну а если серьезно, то я пока не хочу торопиться. Мне нужно разобраться со своей жизнью, разложить все по полочкам — только после этого я смогу взяться за что-то новое. Перерыв в работе, я думаю, пойдет мне на пользу. Я вовсе не спешу возвращаться к съемкам, особенно если мне придется участвовать в судебных заседаниях по основным обвинениям… Кроме того, мы ведь подали гражданский иск, чтобы вернуть хотя бы часть денег, и я хочу, чтобы у меня были развязаны руки, когда начнут разбирать это дело.

Фактически все сказанное означало, что Талли намерена «поставить жизнь на паузу», по крайней мере до тех пор, пока юридическая ситуация не станет абсолютно определенной. Ждать, правда, предстояло достаточно долго, но с этим приходилось мириться, поскольку ни Талли, ни Джим не могли ничего сделать, чтобы ускорить процесс. Теперь все зависело от того, как будет поворачиваться государственное правосудие, а Талли хотя официально и считалась потерпевшей, права голоса не имела.

— Ты куда-нибудь поедешь на лето? — спросила она.

Ей только что пришло в голову, что Джим следил за новостями и сообщал ей обо всем, что творилось в недрах судебной системы. В противном случае Талли оставалась бы в полном неведении. Никто не звонил ей, чтобы ободрять и держать в курсе событий, и только Джим делал это с обнадеживающей регулярностью.

— Во второй половине августа мы с парнями планировали съездить на Аляску порыбачить. Все остальное время я буду здесь, — ответил он, и Талли сразу приободрилась.

Она надеялась, что за две недели, пока Джим будет отсутствовать, ничего важного, скорее всего, не произойдет. Каких-то изменений следовало ждать, пожалуй, только будущей весной, непосредственно перед началом слушаний.

Как она думала, так и случилось. Талли и Грег Томас долго ждали, что́ ответит адвокат Бриджит на предъявленный гражданский иск. Виктор Карсон чуть не под микроскопом исследовал свои записи в надежде отыскать еще какие-то следы незаконной деятельности Бриджит, ФБР продолжало копить доказательства по делу о мошенничестве, а полиция штата собирала улики и свидетельские показания по убийству Ханта. А поскольку эта кропотливая работа протекала незаметно для посторонних глаз, Талли по временам начинало казаться, будто никто ничего не делает и ей придется ждать процесса целую вечность. Однажды она даже пожаловалась Джиму, что успеет превратиться в древнюю, трясущуюся старуху задолго до того, как Бриджит наконец отправят в тюрьму. Угадав ее состояние не столько по этим словам, сколько по голосу, каким они были сказаны, Джим ответил:

— Бриджит уже в тюрьме, хотя это и называется «под стражей», и поверь — ей там не сладко. Кроме того, это означает, что она не сможет причинить вреда ни тебе, ни твоим близким, а это уже немало. Теперь тебе не нужно гадать, где она находится, что замышляет и сколько еще твоих денег она успеет потратить, прежде чем суд решит конфисковать остатки.

Его слова были справедливы — Талли не могла не признать этого. В последнее время ее и ее адвоката весьма заботил вопрос, какие суммы Бриджит получала под залог своего особняка. Талли надеялась, что суд либо передаст ей особняк в качестве компенсации, либо, по крайней мере, определит процент, который должен будет достаться ей после его продажи. Однако не исключено было, что Бриджит набрала под залог дома столько кредитов, что он теперь принадлежал уже не ей, а каким-то безымянным банкам. Именно это имел в виду Грег Томас, когда, наняв судебных экспертов-финансистов, поручил им не только повторную проверку бухгалтерии Талли, но и анализ счетов Бриджит. Эксперты должны были достоверно выяснить, какие средства и откуда она получала, а также на что — помимо, разумеется, покупок, сделанных на Родео-драйв, — она их тратила.

Это тоже была важная, но небыстрая работа, однако когда начали поступать первые данные о расходах Бриджит, а они оказались очень велики, Талли вообразила, будто ее состояние целиком перекочевало в карман помощницы, а ей самой остались жалкие крохи. К счастью, это было далеко не так: как напомнил ей отец, она даже не хватилась присвоенных Бриджит сумм, хотя, с другой стороны, когда имеешь дело с хищением, так обычно и бывает, в особенности если преступник осторожен и хитер. Как бы там ни было, Талли не покидало ощущение, что она потеряла гораздо больше миллиона, и это действительно оказалось так, поскольку она фактически содержала не только себя, но и еще одного человека, который расходовал ее деньги почти с той же скоростью, с какой она их зарабатывала. В целом, однако, финансовое положение Талли оставалось весьма и весьма удовлетворительным, так что ужиматься и экономить ей было не нужно, благо на себя она никогда не тратила слишком много.

Бриджит, однако, все же нанесла ей довольно значительный ущерб, так что Талли оставалось только недоумевать, как она могла настолько доверять своей помощнице. Это доверие и сыграло с нею злую шутку — Талли, не спрашивая, делала все, что говорила ей Бриджит, не глядя подписывала счета и другие расходные документы, опротестовать которые было теперь практически невозможно, поскольку на них стояла ее собственноручная подпись. На протяжении всех семнадцати лет Талли полагала, что Бриджит действует исключительно в ее интересах, делая ее жизнь проще и оберегая от забот, не имеющих непосредственного отношения к творческому процессу, но это, увы, было совершенно не так. Бриджит только делала вид, будто заботится о ней, на самом же деле она присваивала все, до чего могла дотянуться, обкрадывая свою нанимательницу не только материально, но и в эмоциональном плане, ибо именно благодаря ей Талли потеряла сначала любовника, а потом и веру в людей. Предательство подруги стало для нее крушением мира, в котором она жила, не зная забот и тревог. С другой стороны, оно же помогло Талли прозреть и обратиться к реальности, которую она столько времени не замечала. Пожалуй, если смотреть на вещи с практической точки зрения, Бриджит стоило бы даже за это поблагодарить, но благодарить ее Талли совершенно не хотелось. Слишком тяжело дался ей приобретенный опыт.