– Завтра. У команды сегодня выходной.

– А-а. Тогда, возможно, мы могли бы поужинать вместе.

– Я не могу. Первый помощник должен остаться на борту, чтобы капитан мог разгуляться. Кроме того, меня не очень-то привлекают местные развлечения.

– Понятно, – кивнул Сенлин. – Но если я загляну в гости? У меня есть бутылка очень среднего портвейна, которая скучает на полке вот уже… вот уже много дней. Ее действительно нужно выпить.

Эдит засмеялась, но он почувствовал нерешительность в искоса брошенном взгляде. Возможно, она думала о его жене и задавалась вопросом, не романтическая ли это увертюра, или, быть может, уже чувствовала, что он тоже чего-то хочет от нее. За эти месяцы она сделалась осторожнее. Но долго колебания не продлились.

– Приноси свой портвейн, капитан порта. Если его надо выпить, мы выпьем. Я освобожусь после восхода луны.

Сенлин проследил, как она шагает к «Каменному облаку», которое сидело у причала, словно линяющая птица в гнезде. За ним величественно высился безупречный «Щегол». Он тяжело вздохнул. Да, ее корабль прост, на борту маловато пушек, а вот термитов, наверное, в избытке, и имя ему дали меткое, но у «Каменного облака» имелось одно очень привлекательное качество… И к тому же она, в отличие от остальных, знакома с воздухоплаванием. Пока он осваивал чужие гроссбухи, она научилась летать.

Значит, «Каменное облако». Он нашел свой корабль.

Уже чувствуя себя немного непорядочным, хотя он еще ничего не сделал и сомневался, что сделает, когда представится возможность, Сенлин вернулся в кабинет и обнаружил там гостью. Женщина с золотистыми волосами сидела в его кресле за столом, с книгой в руках. Похоже, она читала то, что он признал особо бестолковым путеводителем по башне. При ближайшем рассмотрении Сенлин понял, что она не читала. Она зачерняла написанное пером. Она царапала страницы с такой решимостью, словно хотела проткнуть книгу насквозь. Потом он вспомнил, где видел такое странное поведение раньше: почтовый клерк в Купальнях схожим образом поступал с книгой, которую Сенлин спас, – с «Признаниями торговца женами».

Золотоволосая увидела Сенлина, застывшего в дверях, но не прекратила свой труд сразу. Вместо этого незнакомка положила книгу на стол в раскрытом виде, чтобы он смог увидеть строки, которые она тщательно «редактировала», начиная с последнего слова на последней странице и продвигаясь к началу.

Сенлин узнал в ней девочку Родиона, но не показал этого.

– Положи мою книгу, – сказал он. – Вылезай из моего кресла.

Она повиновалась, пусть и с саркастически надутыми губами, давая понять, что всего лишь оказывает ему любезность. Она обошла стол с одной стороны, а Сенлин – с другой. Плюхнувшись в кресло с потрескавшейся красной обивкой напротив него, она заявила:

– У тебя много глупых вещей.

– Да, – холодно ответил он, забирая со стола испорченную книгу с почтением, которого не ощущал. – Тебя привлекают глупости?

– Ух, а тебе палец в рот не клади. По-твоему, чтение книг делает тебя умным, но на самом деле ты доверху наполняешься ерундой.

– Да, – опять сказал Сенлин. – Интересное занятие ты себе придумала. Как называется это вымарывание текста? У него должно быть какое-то особое название. Осквернение? Машинальное рисование?

– Конечно нет. Это называется «изучение».

– А-а. Ну да, изучение. А почему ты начала ее изучать от конца к началу?

Она втянула воздух сквозь зубы:

– Пф! Чтобы не читать, разумеется. Слова пробираются внутрь. Даже если ты не понимаешь, что они означают, они говорят с тобой внутри головы, и ты их слышишь.

От такого идиотского заявления Сенлин вздохнул, но все равно сделал зарубку на память, чтобы обдумать услышанное потом. Пока что необходимо сосредоточиться на насущной проблеме, решая которую надо прежде всего выставить эту даму из кабинета. Он отложил в сторону испорченную книгу:

– Что тебе нужно?

– Ты меня не помнишь, – сказала она со зловещей застенчивостью, уткнувшись подбородком в шею. У нее было красивое дерзкое лицо и грудь, сжатая корсетом, но в ней не было ничего привлекательного. Она излучала тщеславие и жестокость. – Но я помню тебя.

– Ты была на барже, – возразил Сенлин. – И в «Паровой трубе». Я вспомнил.

– О-о, нет-нет-нет. До того. На фортепьяно. Ты смотрел на мои ноги. Я тебе показала кое-что, и ты сделался весь такой оскорбленный, словно я проститутка. Помнишь? Потом ты устроил большое представление с чиханием. Комиссар надел резиновую маску, вывел тебя на крыльцо, и ты, мистер Чихун, с ним поговорил. Не прошло и трех дней, как ты очутился на шлюхиной барже и полетел, задрав нос, в Будуар, с теми самыми продажными женщинами, для которых был слишком хорош. Забавно. Каким образом человек может пройти путь от важных разговоров с Комиссаром до шлюхиной баржи всего за несколько дней? Я вот думаю: может, он от чего-то бежит. Может, он сунул палец в чужой мед, а? Что скажешь? По-твоему, я глупая, потому что честная. Честная вот тут, – и она вызывающе указала на свое декольте. Подняла ногу и концом туфельки уперлась в край стола, от чего юбка задралась, открыв белое бедро. – И вот тут тоже честная. – (Сенлин старательно глядел ей в глаза, делая вид, что не замечает демонстрации.) – Но я не дура. – Она опустила ногу, легонько топнув по полу. – Я знаю, кто ты такой, и я знаю, что ты увяз по уши.

Первоначальное изумление Сенлина по поводу осведомленности этой женщины о его жизни в Купальнях успело померкнуть, пока она болтала, и теперь переросло в осмысление фактов. Она его знала. Она пыталась вымогать деньги. Она была достаточно умна, чтобы ухватиться за возможность, но недостаточно умна, чтобы понять, как следует поступить, иначе отправилась бы к Комиссару. Вместо этого она пришла к нему, надеясь, что он испугается и попытается ее подкупить.

Но теперь сделалось очевидным, что она работала на того самого человека, который продал его Комиссару. Лишь это имело смысл. Родион – влиятельный и амбициозный; у него был постоянный доступ к новостям из Купален, а также глаза и уши в порту, для гарантии. Родион не стал бы делиться известием с Голлом, потому что пришлось бы поделиться и наградой, и нападение случилось только после визита Сенлина в «Паровую трубу». Сутенер заинтересовался происхождением Сенлина. Ему не потребовалось бы много времени, чтобы разузнать о проблемах Сенлина: пару вопросов одиноким капитанам, которые посещали «Паровую трубу»; письмо с осторожным запросом в Таможенное бюро или, возможно, вечер, потраченный на светский прием, – и все тайны раскрыты.

Но если это так, почему Сенлин все еще жив, цел и его оставили в покое? Почему Красная Рука не вернулся? Сенлин понимал, что перерезанного троса недостаточно, чтобы надолго сбить убийцу со следа, в особенности если у него в порту Голла добровольные сообщники, которые могут действовать беспрепятственно.

Что-то оберегало Сенлина, по крайней мере на данный момент. Едва он подумал об этом, ответ сделался очевидным. Картина. Никто не знал, где картина Огьера, а это и был настоящий приз. Если его убьют или утащат в ночь, картина может потеряться навсегда. Комиссар отомстит, но не вернет сокровище.