Клод рассказал о том, как бегал из одного конца города в другой, слушая звон колокольчика на шее девочки. Попутно юноша объяснил, что благодаря колокольчику он понял, что ребенок родился вследствие их любовной связи с Александрой Далее последовал рассказ о трагической гибели его бывшей любовницы и об отвратительных условиях в «Бюро кормилиц». Клод всячески пытался вызвать в Маргарите жалость, хотя в этом не было никакой необходимости. Она укачала Агнес и вскоре дала ей грудь. Быть может, из-за возникшей между ними близости Маргарита рассказала о своем муже, чего раньше никогда не делала. Она вышла замуж рано и по любви. К сожалению, счастье длилось недолго – коляска, в которой ехали ее супруг и ее шестимесячный сын, попала в аварию. Поставленная перед выбором, кого ублажать – морячков, ищущих любовных приключений, или младенцев, которым необходимо молоко, Маргарита остановилась на менее сложном и более юном проявлении человеческой ненасытности. Она говорила безо всякой напыщенности, не притворялась добренькой, не гневалась на судьбу. Маргарите казалось, что она получает от детей не меньше, чем они получают от нее. И Клод нашел утешение в ее простои житейской мудрости.

Пока Маргарита не давала Агнес кричать, у Клода появилась возможность проявить отцовскую любовь. Он взял маленький бочонок из-под бренди (емкостью в восемь галлонов), который они на днях опустошили вместе с извозчиком и аббатом, и распилил его напополам. Затем половину бочонка он попытался закрепить под потолком особым сложным узлом. Это юноше не удалось, и потому он был вынужден остановиться на более простом аналоге. В итоге колыбель все же была прикреплена к потолку.

– Получилась отличная люлька! – сказала Маргарита, очарованная талантами юного отца. – Но как я узнаю, если она заплачет?

Так Маргарита впервые намекнула на то, что займется кормлением ребенка. Клод подумал немного и начал протягивать длинную медную трубку от колыбельки к окну кормилицы. Позже Маргарите стоило только приложить ухо к одному ее концу, чтобы услышать, как на другом гулит и звенит колокольчиком Агнес.

План Ливре по причинению невыносимых страданий бывшему ученику провалился. Вместо этого присутствие в доме маленькой Агнес принесло Клоду массу удовольствия и сблизило его с друзьями. Они теперь были поблизости, всегда готовые помочь: Пьеро, Плюмо, извозчик и аббат.

Аббат устроился на третьем этаже того же дома, где жил Клод, в комнатах, которые ранее занимал плотник. Его обиталище оказалось достаточно вместительным, чтобы приютить извозчика, когда «Люсиль» ночевала в Париже. Хозяйка дома, вдова, не задумываясь, впустила к себе двух неженатых мужчин. Устроившись таким образом, аббат помогал Клоду с его исследованиями. Правда, делал он это в свободное от сражений за любовь маленькой девочки время.

Соперничество было дружеским, однако весьма оживленным. Все началось с тех пор, когда Клод повесил резной мячик из слоновой кости над колыбелью дочери. Пьеро пристроил туда же веер из пестрых перьев, привезенных из Гвинеи. Аббат прикрепил к потолку маленький свиток, который Агнес могла опускать и поднимать, когда ей заблагорассудится. Извозчик подвесил свою любимую кружку. Предметы стукались друг об друга и смешили малютку.

Постепенно ставки росли. Пьеро сшил для Агнес куколку в парике из человеческих волос (его собственных). Он хотел стащить одежку с манекена, но Маргарита пристыдила венецианца: «и ты допустишь, чтобы наш маленький деревянный друг замерз, сидя голый в темном углу?!» Неделю спустя она сшила для куклы платье из лоскутов ткани в клеточку.

В ответ аббат сотворил Чудо Летающего Яйца. Через маленькое отверстие он выдул из яйца все содержимое и высушил скорлупу. Затем залепил дырочку тонким слоем сургуча. Далее аббат поставил скорлупку на подставку, под которой зажег несильный огонь. Когда сургуч растаял, яйцо поднялось к потолку. Фокус понравился и взрослым, и крошке. Под конец представления извозчик спросил: «А что случилось с самим яйцом? Лучше бы я его выпил».

Бесспорно, в жителях дома на улице Святого Севериана проснулся изобретательский дух. И связано это было как с Агнес, так и с тем, что они задумали.

Тетрадь Клода трудно было осмыслить даже в лучшие времена, когда он старался выражать мысли яснее. Ну а теперь разобраться в ней казалось и вовсе невозможным. Идеи так и сыпались из Клода. Они множились, объединялись, прыгали, закручивались вверх и вниз по странице, постепенно сходили на нет, иссякали – и возникали снова! А сама работа требовала от него знаний механики, музыки и анатомии. (Впрочем, сам Клод никогда не разделял эти дисциплины.)

Над первой частью исследований – то есть над механикой – молодой изобретатель хорошо потрудился во время зимнего путешествия. И хотя оставалось еще много дел, все же он не считал, что препятствия, возникшие на его пути, непреодолимы. По этой причине, осев в Париже, Клод полностью посвятил себя музыке, будучи вдохновлен единственной фальшивой нотой гобоя.

С тех самых пор он не переставая думал о широких возможностях язычка. Он обсуждал его свойства с выдающимися производителями музыкальных инструментов – с теми, кто соглашался говорить, – и проводил эксперименты у себя дома. Клод старался повторить необычный звук, который он услышал однажды, прижимаясь к балюстрадам концертного зала. Какое-то время он даже подумывал о поездке к человеку, который выращивал тростник в Лангедоке, но отказался от предложения из-за стоимости путешествия. Вместо этого Клод ограничился мастерскими Парижа. В его тетрадке упоминаются как минимум тридцать мастеров, с которыми он встречался.

Клод пробовал и отполированный тростник, и очень тонкий и помещал сразу несколько травинок в различные зажимы. Первые результаты оказались весьма обнадеживающими. Через несколько недель он смог извлечь звук «а-а-а» при помощи слегка увлажненного язычка, закрепленного в переделанных ювелирных тисках. Клод надеялся, что за этим последуют «о-о-о» и «э-э-э». Они не последовали. Клод забросил тростник и испытал различные его заменители: китовый ус, лучину и другие эластичные пластины. Наконец он дошел до металла.

С металлом все обстояло иначе. Звук, извлеченный единожды, легко мог быть воспроизведен во второй раз. И хотя приходилось постоянно следить за давлением, это все же было проще, чем ежесекундно смачивать тростник слюной или яичным белком. Клод побеседовал с одним мастером, занимающимся органами, учеником знаменитого Левебре. Беседа привела к тому, что в ход пошли новые клапаны и лук-шалот, что, в свою очередь, послужило основанием для извлечения нескольких необходимых звуков. По тетради Клода можно понять, что именно в этот период ему впервые удалось воспроизвести музыкально-механическое, но вместе с тем вполне человеческое пуканье.

Он изучил огромное количество всевозможных криков и воплей. Он экспериментировал с тысячей рожков. Он познакомился с одним чешским музыкантом и изготовителем инструментов, которому удалось расширить диапазон некоторых духовых (правда, от этого лишь пострадало число уже доступных звуков). Несколько страниц тетради Клода и вовсе стерты. В

какой-то момент он возвращался к работе Кратценштайна «Образование и строение гласных», к книге, которой увлекался еще в поместье. Это ни к чему не привело, а лишь отняло время на подробное изучение китайского инструмента под названием ченг.