– Мы подошли ночью, – ответил Филипп, – ладно, бросай своего поэта, не до него, отец ждет.

– И меня?! – выдохнул Эдмон.

– И тебя, хотя не знаю, зачем ты там понадобился. Давай шевелись, все уже собрались.

Они действительно пришли предпоследними. Герцог слегка наклонил голову в ответ на приветствие и больше на своих сыновей не смотрел. Отец был таким, как всегда, спокойным и сильным в своих простых доспехах без насечек и позолоты, впрочем, в стане Тагэре красивость никогда не была в чести. На севере упрямо придерживались взгляда, высказанного четыре сотни лет назад каким-то менестрелем, заметившим, что лучшее украшение доспехов – это мужество их хозяина.

Эдмон стоял рядом с Филиппом и Раулем и с замиранием сердца слушал герцога, четко и коротко объяснявшего каждому его задачу. Все было ужасно просто и понятно, хотя сам Эдмон никогда бы до этого не додумался. Шарль Тагэре не намеревался устраивать бойню. И не только потому, что всегда ненавидел гражданскую войну, но и потому, что человек, защищая свою жизнь, дерется яростно и отчаянно. Если же у него есть возможность удрать или положить оружие и уйти живым и здоровым, то он уйдет. Если верит слову противника и если не защищает что-то более дорогое, чем жизнь. Тагэре надеялся, что желающих умирать за чужеземную королеву и ее бастарда не так уж много, ополченцы, согнанные чуть ли не силком, больше всего хотят вернуться домой, а арцийцы не любят ифранцев и эскотцев.

На сей раз Тагэре не собирался окружать противника, но несколькими мощными ударами расколоть армию Агнесы на куски и заставить одних сдаться, а других удирать в разных направлениях.

– И последнее. – Тагэре по очереди взглянул в глаза своим военачальникам. – Хорошо бы, чтобы вы и сами поняли, и своим объяснили. Простых солдат следует щадить. В войне виновны Лумэны и их прихвостни. С ними у нас будет особый разговор.

– Короче, агнцев не трогать, а козлищ за рога и в стойло, – весело кивнул Рауль ре Фло, – и правильно. Ополченцы нам еще пригодятся, когда за Жозефа возьмемся.

– Арде, – поднял очи горе Анри Мальвани, – но сначала гадюка, а потом паук. Что ж, мне пора. – Маршал встал из-за стола, и мальчик лет десяти с таким же точеным лицом подал ему шлем. Видимо, Мальвани решил взять в битву своего единственного сына.

Следом поднялись и другие офицеры. Эдмон думал, что он, как и Филипп, останется при кузене Тарве, но отец решил иначе.

– Эдмон, – герцог внимательно посмотрел на среднего сына, – будешь со мной. Твое дело держаться за моей спиной и не терять головы. С этого все начинают. Если ты сегодня никого не убьешь, не беда. В том, что арцийцы колотят друг друга, нет ничего хорошего. И вообще, если мы не разобьем эту, с позволенья сказать, армию за ору, грош нам цена.

2870 год от В.И.

27-й день месяца Влюбленных

Арция. Тон Нуэрж

Пьер был вне себя. Сколько можно! Его вытащили из постели, не дав ни проснуться, ни позавтракать, посадили в противную громыхающую карету и куда-то везли целую кварту. Не было ни настоящих обедов, ни ужинов, отвратительно пахло лошадьми и пылью, на пирог с вареньем, который он все же успел взять с собой, все время садились жирные, синие мухи. Было жарко, а его заставили надеть кусачую шерстяную куртку, а на нее еще и кирасу, которая терла на плечах и под которой чесалось. Его Величество был совершенно уверен, что глупые и безответственные люди, оставшиеся в Мунте, забудут нарезать хомякам свежих огурцов и поменять опилки. Он хотел все сделать сам, раз уж надо уезжать, но Поль не позволил и даже вытащил его из комнаты за плечо, которое с тех пор болит. Этот Поль еще хуже Жана, тот хотя бы понимал, что малышоночков нельзя надолго оставлять…

Выходка Поля послужила последней каплей, и Пьер решил бежать. Он должен вернуться в Мунт, оставить хомякам корму на кварту и убедиться, что все в порядке. Да, он так и сделает, а потом возьмет Сюсю, Лапу и Бела… Да, и Коко, разумеется! И уедет к Шарло. Агнеса с Полем говорили, что кузен вернулся, вот и хорошо. Он будет жить с Шарло, который его любит и которого даже кошки слушаются. Они запрутся от жены в замке, и все будет хорошо. Если Шарло попросить, он даже наследника к себе возьмет. Тот тоже любит хомяков и боится Агнесу и Поля.

Бежать Пьер собрался ночью. Пусть все думают, что он спит, но сначала нужно, чтобы им были довольны, и Его Величество старательно делал и говорил все, что ему велели. Даже надел тяжелый шлем, в котором было ужасно жарко и неудобно. Но в шлемах были все, и это было некрасиво, они стали походить на каких-то ящериц. Особенно Поль, у которого доспехи были зелеными, но он всегда был самым противным из всех, даже противнее дяди Жана, которого убил Шарло. И правильно сделал. Жан первый начал, он всегда был злым и никого не любил. Так ему и надо. Если Шарль и с Агнесой, и с Полем что-то сделает, он, Пьер, ничего против иметь не будет, а хомяков Шарло никогда не обидит.

Король сидел в красивой, но душной палатке и ждал ночи, чтобы убежать. Никого не было, потому что все воевали. Пьер видел, как они уходили. Его вместе с наследником заставили стоять с поднятой рукой, пока мимо шли солдаты. Он хотел им помахать, но Поль запретил, хотя это было очень глупо. Когда кто-то куда-то уходит, ему машут вслед, и рука так меньше устает… Интересно, они уже кончили или еще воюют? Король приподнял полог палатки. Никого нет, воюют, наверное. Когда Агнеса воюет, она всегда приходит очень поздно и еще более злая, чем обычно. Еще заставит его что-то подписывать, как в прошлый раз. Хорошо, кардинал тогда сказал, что он сделал плохо для Шарло, и дал ему другую бумагу. Жалко, Евгений с ними не поехал, но он может не слушаться Агнесу и потому остался в Мунте. Нужно было его попросить покормить хотя бы Сюсю, он бы не забыл, хоть и старый.

Король вернулся на свое место и задумался. Вдалеке что-то шумело, и это была битва. Пьер прекрасно помнил эти звуки, страшные и грубые, словно множество людей вдруг превратились в двух огромных собак, которые рвут друг друга на куски. Его Величество от страха и отвращения вздрогнул, люди не должны быть собаками, особенно злыми. Война – это плохо, Шарло не любит войну, и он тоже не любит. А жена любит, потому что может надевать на себя доспехи и ходить вместе с рыцарями. Служанки говорят, что она на них вешается и подстилается. Пьер не понимал, как это. Агнеса была большой, чтобы висеть на ком-то, ей пришлось бы поджать ноги, да и зачем ей это нужно? А подстилаться в жестких доспехах и того глупее. Он однажды спросил об этом Поля, и тот сначала очень громко и долго смеялся, а потом кричал, чтоб он не смел повторять такие вещи. А зачем тогда смеялся, если ему это не понравилось? Но он его больше ни о чем и не спрашивал, раз он такой. Это Шарлю можно говорить все. Тот если не поймет, всегда спросит и никогда не станет злиться. И почему его только жена и Поль не любят? Глупость какая…

Пьер еще немного посидел, прислушиваясь к шуму, а потом выглянул из палатки. Люди в кирасах и красных плащах, обычно стоящие у входа, оживленно махали руками и вглядывались вдаль. Разговаривать с ними было бесполезно, уж это-то король знал. Они были злыми и глупыми и ничего не могли сказать или сделать без жены или Поля. Пьер еще немного на них посмотрел, а потом его осенило. Они все были тут, потому что тут был вход, значит, сзади их нет. Король нерешительно тронул рукоять меча, который на него надели утром. Меч был острый, они несколько раз говорили ему, чтоб он его не вынимал, так как можно порезаться. Значит, им можно будет проткнуть тряпку, из которой сделана палатка. Решено, он не будет ждать до вечера. Когда о нем вспомнят, он будет уже далеко. И вообще, зачем ему идти в Мунт, ведь Агнеса приехала сюда воевать с Шарлем, значит, он рядом! Он его найдет, а потом они вместе убегут от Агнесы и запрутся в Речном Замке…