– Но в наших отношениях никогда не было острой потребности, – продолжал Кастил. – Это не значит, что я ее меньше любил, но тогда все было иначе. Не было постоянной потребности быть внутри нее всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Я никогда не ловил себя на том, что испытываю постоянный голод, а полагаю, это необходимо, чтобы исследовать такое с кем-то, кого любишь.

Мое дыхание становилось все более учащенным и поверхностным.

– Со мной никогда не происходило такого, как сейчас с тобой, Поппи.

Я не знала, от того ли, что он делал с моим телом; от того, что происходило вокруг нас, или от его слов, но я очутилась на краю и сорвалась, падая и разбиваясь, как волны, накатывающие на пляж. Я дрожала после сокрушительного освобождения.

Когда мое сердце успокоилось настолько, что туман удовольствия начал рассеиваться, я повернула голову к Кастилу.

– Ты… хочешь сделать это со мной?

Он поцеловал меня, убирая руку из-под платья.

– Я хочу сделать с тобой все мыслимое и немыслимое, – сказал он. – Но мне нужна только ты, Поппи. Сейчас. Всегда.

Мое сердце замерло и вновь заколотилось, а грудь так переполнилась любовью, что казалось – я могу взмыть к звездам. Я извернулась в его объятиях и, став на колени, обхватила ладонями его лицо.

– Я люблю тебя.

Я поцеловала его, надеясь передать в этом поцелуе все мои чувства к нему, а потом решила, что поцелуя недостаточно. Меня охватил трепет. Я откатилась назад и схватила его за руки.

– Я хочу в… уединенное место.

Его чувственные, прикрытые ресницами глаза, засветились янтарным светом.

– Мы можем вернуться…

– Нет. – Я не хотела ждать. Чтобы не передумать. – Тут совсем негде уединиться?

Он прикусил нижнюю губу кончиками клыков и оглянулся.

– Есть. Вон там.

Мы встали без лишних слов. В лунном свете Кастил повел меня дальше по пляжу к заросшим деревьями дюнам, которых я не заметила в темноте. Обогнув рощицу, он остановился и посмотрел на меня. Было так темно, что я с трудом различала черты его лица.

– Ты что-то задумала, правда?

– Может быть, – призналась я, благодарная густым теням.

Взявшись за его рубашку, я потянула ее вверх, привлекая его губы к моим.

У меня забилось сердце, когда наши языки соприкоснулись и начали танцевать, как я вокруг костра. Мы целовались и целовались, и хотя он должен был знать, что я искала уединения не ради поцелуев, он меня не торопил. Следовал за мной, ничего не говоря, а я покрывала поцелуями его шею. Поглаживая мои обнаженные руки, он спокойно стоял, а я провела ладонями вниз по его груди. Добравшись до живота, я опустилась на колени.

Его руки упали и повисли над моими боками, а я расстегивала его штаны, чувствуя там твердость.

Когда залезла внутрь и обхватила пальцами теплую твердую кожу, мое чутье поглотил вкус дымных специй. Теперь он тяжело дышал, а мое сердце пустилось вскачь. Его кожа была на ощупь как нагретая сталь, обернутая шелком. Я подалась вперед, задержавшись, когда почувствовала его спазм в моей руке.

– Поппи, – вымолвил он.

Я подняла взгляд, и меня ошеломили бурлящие в его глазах яркие золотые крапинки. Он содрогнулся.

– Ты не должна это делать.

– Я хочу, – сказала я. – А ты этого хочешь?

– Ты можешь делать со мной что угодно, я все захочу. – Он опять задрожал. – Это? Мой член у тебя во рту? Чтобы не хотеть этого, я должен быть мертвым и обратиться в прах.

Я скривила губы.

– Это… лестно.

Он подавил хриплый смешок.

– Ты…

Он застонал, когда я провела пальцами от основания до верха.

– Я – что?

Кончики его пальцев коснулись моей щеки.

– Ты – всё.

Улыбнувшись, я опустила голову. Соленый вкус его кожи стал для меня неожиданностью. Я нерешительно провела рукой по всей длине, исследуя и в то же время погружая его в рот глубже, как я читала в дневнике Уиллы.

– Поппи, – простонал Кастил. Его ладонь затрепетала на моей щеке.

Она писала еще о других вещах, напомнивших то, что Кастил делал со мной, и я не была уверена, понравится ли ему. Но я… хотела это сделать. Провела языком по его упругой коже, нашла небольшую выемку и провела по ней языком.

Выругавшись, он дернулся.

– Я… этого не ожидал.

Борясь с улыбкой, сделала это снова, и он опять выругался.

– Ты читала об этом в книге мисс Уиллы?

Я промычала согласие, которое прошло по нему вибрацией. Его тело согнулось, и я ощутила в нем биение.

– Люблю этот проклятый дневник, – прохрипел он.

У меня вырвался смешок, и, судя по тому, как дернулись бедра Кастила, он ему понравился. В дневнике мисс Уиллы не было ничего насчет смеха в процессе, но, обхватив рукой основание, я выбросила из головы этот проклятый дневник и позволила инстинкту вести меня. Я провела языком по головке, восхищаясь его реакцией – ленивый жар затопил мое чутье. Мне нравилось это делать. Нравилось знать, что он наслаждается этим.

Его рука скользнула по моей щеке, а пальцы запутались в волосах. Он обхватил сзади мою шею, но не давил. Всего лишь мягко разминал мышцы большим пальцем. Это была такая… поддержка, пока он и дальше позволял мне узнавать, что заставляет его тело двигаться короткими толчками, отчего у него перехватывает дыхание и усиливается пряный аромат. Я кое-что поняла. Мне не только это нравится, я еще и наслаждаюсь контролем, тем, как могу замедлять его дыхание или усиливать толчки на моем языке одним только нажатием рта или тем, как сильно или мягко втягиваю его кожу.

– Поппи, я не… боги, долго не продержусь. – Он крепче сжал мою шею, покачиваясь на моей руке, в моем рту. – И не знаю, говорится ли в дневнике о том, что происходит.

Говорится.

И я хотела этого. Хотела чувствовать, как он кончает, испытать это, зная, что довела его до этой точки. Я провела рукой по всей длине, смыкая рот на головке. Он выкрикнул мое имя, его бедра замерли, и я почувствовала судорожную пульсацию на моем языке.

Не успела закончить и почувствовать гордость собой, как он упал передо мной на колени, сжимая мое лицо. Он склонил голову набок, и его рот вдруг нашел мой, его язык оказался на моем. Во всепоглощающем, не оставляющем места больше ни для чего поцелуе сквозили как требовательность, так и поклонение.

Кастил поднял голову и поймал мой взгляд.

– Ты, – произнес он невнятно и с благоговением. – Ты – все, что мне нужно. Сейчас и всегда.

Вчерашний день мы с Кастилом просто жили, поэтому сегодня нам предстояло позаботиться, чтобы у нас было побольше таких дней.