— А он почему не в склепе?

— Его так и не простили, — объяснила Лина. — Ни за брак, ни за ребенка, ни за позорную смерть. Родители твердили, что он утонул случайно, но все понимали, что это самоубийство. Вот почему Жозефина не хотела, чтобы он лежал в семейном склепе. Но все же похоронила его в освященной земле — иначе было нельзя, вышел бы новый скандал.

Деклан перевел взгляд на склеп.

— Что за бездушная тварь!

— У Люсьена не было, как у меня, любящих дедушки и бабушки. Никто не смягчал удары, нанесенные ему матерью. Был брат-близнец, но он ненавидел Люсьена уже за то, что тот живет на свете. Люсьен был богат, образован, хорош собой, но никто и никогда его не любил, пока не появилась Абигайль. Но Абигайль у него отняли.

Наклонившись, она положила цветы на могилу.

— Он делал все что мог. Не его вина, что этого оказалось недостаточно.

— Ты — сильнее его. Упорнее, мужественнее.

— Надеюсь, что так. И надеюсь, что скоро он обретет покой. На таком жарком солнце цветы долго не продержатся, но каждый из нас делает то, что может.

Сжав крепко губы, она двинулась прочь. Деклан замешкался у могилы: несколько секунд он смотрел на цветы, а затем, словно повинуясь внезапному порыву, извлек из букета один цветок и положил его у самого надгробия.

Лина поспешно надела темные очки — не от солнца, а чтобы скрыть слезы.

— Спасибо тебе.

— Каждый из нас делает то, что может.

Теперь он взял ее за руку, и вместе они пошли к машине.

На обратном пути никто из них не проронил ни слова. Когда автомобиль остановился у дверей хижины, ни Одетта, ни Руфус не показались на крыльце. Все было тихо. В молчании Лина и Деклан вышли из машины, молча она повела его по тропе через болота. С каждым шагом Деклан все яснее вспоминал тот ночной путь: дыхание ветра, крики сов, безжизненный свет луны, тяжелое дыхание убийцы и его сообщницы.

— Может быть, тебе вернуться? Ты бледный как смерть.

— Нет. — Пот заливал его спину, но внутри, под кожей, царил ледяной холод. — Я должен там побывать.

— Уже недалеко.

По сторонам извилистой тропки росли неприметные болотные цветы. Деклан сосредоточился на них, стараясь не думать ни о чем, кроме их неброской красоты. Однако, когда они остановились на берегу реки, он задыхался и перед глазами его все плыло.

— Это было здесь. Прямо здесь.

— Знаю. Мари-Роз приходила сюда, на это самое место. Она чувствовала. — Теперь Лина протянула букет ему, а сама достала из него один цветок.

Деклан бросил букет — и грязно-коричневая вода неспешно понесла нежную прелесть цветов прочь, вниз по течению.

— Не каждому дано положить цветы на собственную могилу.

Лина не могла больше сдерживаться — по щекам ее заструились слезы.

— Прости меня! — Она рухнула на колени, бросила в воду свой единственный цветок, потянулась к руке Деклана. — Прости! Прости за все!

— Не надо! — Он поднял ее на ноги, крепко обнял. — Все хорошо.

— Абби любила его всем сердцем, но он не смог ей поверить. Как и я. Так много горя — и так мало доверия! И тогда, и сейчас.

— Хватит оплакивать прошлое. — Взяв Лину за подбородок, он поднял к себе ее лицо — и сказал то, что, верилось ему, хотел сказать (хотела сказать Абигайль?) с той минуты, когда они положили цветы на могилу Мари-Роз. — Я тебя прощаю.

— Ты — добрее, чем она.

— А ты — сильнее, чем он. Может быть, поэтому нам дан шанс исправить случившееся и начать сначала.

— Или повторить те же ошибки?.. Знаешь, я хочу подарить тебе кое-что еще. Но лучше не здесь. В Доме Мане. Так будет правильнее.

— Хорошо. — Он поцеловал ее руку. — Все будет хорошо.

— Едем туда. Тем более мне нужно забрать свои вещи.

— Хорошая мысль.

— Хочу попросить тебя кое о чем, — сказала она, когда они ехали обратно. — Я хотела бы поставить у пруда три памятника. В память о Люсьене, Абби и Мари-Роз. Мне кажется, они должны быть рядом.

— Думается мне, они и так уже вместе. — «Или почти вместе», — мысленно добавил Деклан. Там, на берегу реки, он снова ощутил в сердце легкость — легкость, которая, как он уже думал, ему недоступна. — Но твоя мысль мне по душе. Давай вместе выберем место, поставим памятники, посадим там что-нибудь.

Она кивнула.

— Может быть, иву?

— Как ту, что так любила Абигайль? — Он согласно кивнул. — Порой люди пытаются вернуть прошлое, порой — его изменить. Мы сделаем и то и другое. Под этой ивой будут сидеть наши дети, и мы расскажем им эту историю. — Выждав минуту, Деклан добавил: — Что-то на этот раз ты не возражаешь насчет детей!

— У меня сейчас просто нет сил на споры. Смотри-ка, командирша Рено со своей армией уже здесь!

В самом деле, у крыльца Дома Мане выстроился ряд автомобилей. Деклан поморщился.

— Знаешь что? Давай как-нибудь незаметно проскользнем в дом и запремся в спальне! По-моему, я могу проспать целую неделю.

— Мысль о спальне мне нравится, но у меня всего час, потом надо на работу.

— Тогда я знаю, как этот час использовать! — Приложив палец к губам, он повел ее вверх по ступеням. — Ты когда-нибудь занималась любовью, когда за дверью трудится армия уборщиц?

— Нет, и на сегодня у меня другие планы.

— А ты измени планы!

— Деклан! Нет, не закрывай дверь! Постой…

— Стою. — Несмотря на ее сопротивление, он крепко сжал ее в объятиях. — Боже мой, боже мой, как же мне тебя не хватало!

Деклан сам не знал, кто произносит эти слова — он, или Абби, или оба они вместе.

«Круг почти замкнулся, — думал он. — И на этот раз ничто его не разорвет».

Жозефина проиграла. Не быть ей больше хозяйкой в этом доме!

— Деклан, послушай! Мне нужно кое-что тебе сказать…

— А я устал от разговоров! — Он закрыл ее рот поцелуем. — Приляг со мной, Лина. Пожалуйста, просто полежи рядом. Я так давно не обнимал тебя!

— Нет, то, что я хочу сказать, надо говорить стоя. — Она выскользнула из его рук и встала у окна, освещенная ярким солнцем. — До сих пор я жила так, как сама считала нужным, и была этим вполне довольна. Пока не появился ты. Ты все запутал, Деклан. Ты смущал меня, злил, пугал, сбивал с толку, ты перевернул всю мою жизнь вверх дном, заставил задуматься о том, что было, что есть, что может быть… Знаешь, я никогда особенно не интересовалась тем, что может быть…

— А как насчет того, что будет обязательно?

— До чего же ты упрямый! И мне это нравится. Мне столько всего в тебе нравится, Деклан, что я и счет потеряла. Нечего сказать, попала в переделку — меня угораздило влюбиться в янки, да еще и упрямого, как осел!