После этого Огюст вернулся назад и спокойно отворил входную дверь.

Вошли трое полицейских, один из которых, судя по всему офицер, держал в руке обнаженную саблю, и с ними дворник Игнатий.

– Извиняемся, ваша милость! – пробормотал он в сильном смущении, прошмыгивая мимо Монферрана.

– Кто предписал вам, сударь, учинять обыск в моей квартире? – резко спросил Огюст офицера. – Вы знаете, кто я такой?

– Знаю, ваша милость, – ответил полицейский. – Знаем-с, что при дворе служите… Но закон-с! Бунт был сегодня. А тут видели бунтовщика. Позвольте-с только в комнаты заглянуть. И мы тотчас уйдем. Приказ генерал-губернатора – искать везде и всюду.

– Не городите вздора! – прорычал Монферран. – Генерал-губернатор убит. Я это видел своими глазами.

– Стало быть, помощника, сударь… Либо нового уже назначили. Я не знаю, но мне так велено. Не извольте гневаться.

– Ну хорошо же! – Глаза архитектора метали молнии. – Как вам угодно, но имейте в виду, так просто вам это не обойдется. Лезьте же куда хотите: в шкафы, под кровати, извольте! Однако со мной шутки плохи, запомните!

Офицер, пожилой и опытный служака, знал такого рода угрозы и знал, что они не всегда пусты, однако долг пересилил в нем опасения, к тому же он был только исполнителем чужой воли. Втроем стражи порядка заглянули в каждую из комнат, сначала – в привратницкую и комнатку горничной, причем там и там не постеснялись действительно нагнуться, чтобы заглянуть под кровати и приоткрыть дверцы платяных шкафов. То же произошло и в хозяйских спальнях, а в кабинете офицер полез было под письменный стол, но у него заломило поясницу, и он разогнулся с кряхтением, понимая, как нелепо искать бунтовщика под столом. В гостиной прятаться было негде, туда полицейские не стали заходить, только посмотрели через порог. Однако Огюст указал офицеру на пылающий камин и настойчиво посоветовал:

– Туда посмотрите, туда! Может, он из породы саламандр!

– Чертей не ловим-с! – отрезал офицер и, дойдя до конца коридора, остановился перед дверью детской. – А что здесь имеется?

– А вы зайдите и посмотрите! – понижая голос, но также яростно ответил хозяин и, так как офицер заколебался, схватил его за рукав и, распахнув двери, втянул в комнатку.

Луи спал крепко, не разбуженный шумом в коридоре. Под опущенной кисеей просвечивало его хрупкое личико.

Огюст близко поднес свечу в подсвечнике к изголовью колыбели, отдернул полог, осветив спящего ребенка, и глухо прошипел в лицо опешившему офицеру:

– Ну? Похож он на вашего цареубийцу?! Заберете или нам оставите?

– Простите, ваша милость, – с видом ужасного смущения пробормотал страж порядка. – Не извольте сердиться… Прощайте-с!

– А я вам говорил! – прогудел из угла коридора дворник.

– Молчать, болван! – отрубил в ответ ему полицейский, и через минуту от всей компании не осталось и следа.

Огюст тщательно запер за ними двери и, упав на табурет, тихо расхохотался. Элиза встала возле него на колени и молча его обняла.

Алексей вытер концом указательного пальца капельки пота, выступившие у него на переносице, и улыбнулся Анне, которая на протяжении всей сцены стояла возле стены, будто приклеившись к ней, с расширенными застывшими глазами, а теперь, оживая, начала тихонько всхлипывать.

– Надо же! – произнес наконец Алеша. – И как они, Август Августович, не догадались-то, что тут еще комната есть?

– Ты бы тоже не догадался, – усмехнувшись, проговорил архитектор. – Тут голову иметь мало, надо уметь в голове план рисовать, а этому учиться надо. Гостиная длинная, окна вдоль стены, так что кажется еще длиннее. Ширина библиотеки невелика. Высчитать ее в уме не так легко, а этим-то болванам и подавно такая задача не по плечу. А я еще жалел, что для книг у меня так мало места… Уф! Пусти меня, Лиз, я встану. И давайте-ка отодвинем часы и посмотрим на вашего гостя.

– Анри, но ты… ты помнишь… он ранен! – чуть дрогнувшим голосом произнесла Элиза.

– Еще бы не помнить! Без этого на лестнице бы не было крови, – налегая плечом на шкаф, архитектор в душе удивился, как они с Алексеем смогли так быстро его сдвинуть. – А вы, господа, не могли додуматься смыть кровавые пятна, а?

– Я смывала, – чуть слышно отозвалась Анна. – Мне Элиза Эмильевна велела, и я смыла. Но, значит, не везде.

– Значит, делать это надо было тебе, Алеша, а ребенку этого не поручать! – заметил Огюст. – Уф, ну, кажется, ползет… Экая тяжесть!

Дверь библиотеки была заперта, и Элиза, поспешно достав из-за корсажа ключ, открыла ее.

Между тесными рядами книжных шкафов, прямо на полу лежал матрас, застеленный чистой простыней. Поверх одеяла на этой импровизированной постели полулежал, опираясь на локоть, человек, одетый в гренадерский мундир. При появлении хозяина он, видимо сделав над собой неимоверное усилие, поднялся, держась рукой за шкаф, и шагнул навстречу Огюсту. Свеча озарила ладную фигуру, растрепанную белокурую голову, совсем молодое лицо с голубыми чистыми глазами. Раненому было, наверное, около двадцати пяти лет.

– Сударь, – тихо проговорил он, выпрямляясь, явно из последних сил. – Я прошу меня извинить… Мне…

И тут вдруг его глаза расширились от изумления, он отпрянул, едва не потеряв равновесия, и тихо вскрикнул:

– Мсье Монферран!

Ошеломленный архитектор в свою очередь отшатнулся.

– Только этого и не хватало! – воскликнул он. – Мы еще и знакомы с вами, корнет? Учтите, в любом случае я вас не знаю и знать не хочу!

Молодой человек улыбнулся, и улыбка сделала его лицо совсем мальчишеским.

– Разумеется, – сказал он, – вы не знаете меня. Но я не виноват, что за одиннадцать лет вы совершенно не изменились. Позвольте представиться: граф Георгий Артаманцев.

– Вы?.. – потрясенный Огюст, не веря себе, вгляделся в корнета. – Вы – Артаманцев? Сын полковника Артаманцева?

– Мой отец вышел в отставку уже генералом. – Георгий крепче стиснул рукой угол шкафа и сморщился. – Сейчас отец живет в своем имении за Гатчиной… Простите, мсье, но можно я сяду?

Монферран нахмурился:

– По-моему, вам лучше лечь. И не здесь, а в гостиной, здесь душно. Анна, приготовь постель на диване. Алеша, помоги этому господину, не то он сейчас упадет. А ты, Лиз, что так смотришь? Позволь тебе представить: это сын того самого полковника, который отпустил меня из плена.

В гостиной раненого удобно устроили на диване, сменили повязку. Рана была выше правого колена, судя по всему, кости пуля не задела, но Георгий потерял уйму крови. Выпив стакан подогретого вина, он почти тотчас заснул, и обитатели квартиры наконец тоже отправились спать.

Утром, перед тем как идти в чертежную, Огюст зашел побеседовать со своим гостем.

У Георгия был еще небольшой жар, и рана сильно болела, но он готов был покинуть приютивший его дом и просил только, если возможно, дать ему какую-нибудь одежду, чтобы испачканный кровью гренадерский мундир, мундир мятежного полка, не выдал его.