– Девочка, спасибо тебе, – заторопилась Маша: похоже, что нашелся якобы украденный телефон Степаныча, нужно поскорее забрать его у чужой девочки. – Ты скажи, пожалуйста, куда мне подойти? Ты мне адрес назови…

– Меня Ксюшей зовут. Ты, где больница, знаешь? Перед входом в больницу ларек стоит, ты меня там жди, я сейчас приду. У меня толстовка белая и белые кроссовки, еще розовая юбка. А ты в чем?

– Я? Я в джинсах и серой майке, я высокая, – силилась Маша описать себя без подготовки.

– Давай, высокая, ползи к ларьку, я скоро буду, – сообщила девочка и отключилась.

– Вадь, – радостно обратилась Маша к своему спутнику, – тут девочка какая-то позвонила, она вроде бы телефон Степаныча нашла, сейчас принесет.

– Да я понял, – удивился Вадим. – А что она еще сказала?

– Сказала, чтобы мы шли к ларьку, она сейчас принесет. Надо же какие честные дети пошли. Как ты думаешь, может быть, ей что-нибудь купить? Конфет или куклу? В благодарность?

– Погоди с куклой, сначала надо посмотреть, сколько ей лет. И, может быть, она сама скажет, может быть, ей денег дать нужно.

– Ну да. Хотя зачем ребенку деньги? Пошли скорее назад, к больнице.

У входа в больницу, у ларька, уже топталась девочка лет двенадцати. Аккуратненькая девочка с натурально светлыми волосами, собранными в тощий хвостик. В белых кроссовках и розовой юбке. Она в ожидании оглядывалась по сторонам.

Мария с Вадимом подошли вплотную, но девочка все не переставала вертеть головой в разные стороны.

– Девочка, здравствуй, ты Ксюша? А я Маша.

Ксюша задрала голову, с недоумением посмотрела на Марию и Вадима. Глаза ее испуганно забегали при виде взрослых.

– Маша? – переспросила девочка. – Ты Маша? То есть вы?.. М-да, а я решила, что ты тоже ребенок. То есть вы… Хм, почему я так решила?..

– Ты только не пугайся, я действительно Маша, это мой знакомый телефон потерял. Ты ведь его нашла, да?

– Ну нашла. Я с Борькой гуляла и нашла. Борька – это мой кролик, знаешь какой прикольный! Вот, мы с Борькой вон там гуляли, на газоне, я смотрю – телефон лежит.

Ксюша махнула рукой себе за спину, в сторону газона.

– Как это кролик? Какой, настоящий кролик? – изумленно встрял Вадим. Там, где он раньше жил, кроликов все больше для мяса разводили, никому в голову не пришло бы по улице с ними гулять.

– Ну да, настоящий, карликовый. Я на него поводок надеваю и гулять вожу. Он же должен воздухом дышать, – разъяснила девочка ошарашенному Вадиму. – Так вот, я сначала телефон хотела себе оставить, а Димка дома сказал, что это лажа, стремно с такой трубой ходить. Димка – мой брат, он понимает. Он сказал, что меня засмеют с таким динозавром, у него даже камеры нет. Вот тогда я решила вернуть, раз мне все равно не нужно. И дело доброе сделаю, вечером предкам расскажу.

Ангельского вида бело-розовое существо без зазрения совести сообщило, что телефон возвращает только ввиду его старости. Будь это что-то навороченное, фиг два она позвонила бы и отдала. Еще бы и Димка ей дома завидовал.

– Спасибо тебе большое, – с энтузиазмом отреагировала Маша. – Ксюша, ты, может быть, чего-то хочешь? Я в знак благодарности тебе с радостью куплю. Ты только скажи.

Вадим закатил глаза: по достоинству оценив жизненную позицию ребенка, он был готов к тому, что ангелочек попросит купить ей айфон. Но ребенок оказался намного скромнее.

– А купите мне пачку сигарет, а то мне продавать не хотят, – быстро попросила она, ничуть не смутившись.

Зато смутилась Мария:

– Сигарет? Но ты же маленькая совсем. Ты что, куришь? Я лучше тебе конфет куплю, хочешь?

Девочка глубоко вздохнула. Она так и знала. Вот ведь облажалась! Она-то думала, что эта Маша примерно ее возраста, и, может быть, у нее сигаретку стрельнуть получится, а тут…

– Да на фига мне конфеты? – возмутилась она. – У меня мама в кондитерском магазине работает. У нас дома эти конфеты никто видеть не может, даже Борька не ест.

Чтобы кроликов кормили конфетами, такого Вадим Кузнецов из своего богатого опыта припомнить не мог.

Хитро и пристально она посмотрела прямо в глаза Вадиму, с длинноногой теткой связываться было бесполезно. Взгляд Ксюши выражал следующее: короче, или вы мне покупаете сигареты, или я ухожу отсюда с вашим телефоном. А если захотите отобрать силой, то буду кричать на всю улицу, что вы маньяки сексуальные.

– Каких тебе сигарет, девочка? – Вадим понял правильно.

– «Парламент». И лучше две пачки.

Две пачки «Парламента»—это было целое богатство, Клондайк. Это тебе не «Оптима», на которую обычно удавалось выкроить денег. Можно во дворе хвастаться, можно даже с Димкой поделиться, чтобы он ее предкам не спалил.

– На тебе две пачки и давай телефон, – без сантиментов Вадим пошел на сделку. В руку лег старенький телефонный аппарат.

– Вадик, ты что наделал! – возмущалась на обратном пути Мария. – Она же маленькая. Она накурится, и ей плохо будет.

– Она не взатяжку, – со смехом ответил Вадим, подивившись находчивости ребенка. – Или ты видела другой быстрый способ телефон забрать? Ты что, собиралась там с ней до вечера беседы о вреде курения вести? Пусть родители ведут. Да не переживай ты, она сама все не выкурит, она с кроликом поделится, который шоколад не ест. На, забирай свой телефон.

Этот аппарат Мария знала отлично. Шесть лет назад, когда Македонский купил его Маше, это был самый супер-пупер телефон. Он пять лет служил ей верой и правдой. Надо же, а теперь он «динозавр». Маша машинально просмотрела список звонков. Почти все они, действительно, были от Маши, кроме двух последних. Маша вспомнила разговор со стариком из больничной палаты. Получалось, что последний звонок от кого-то, кого Степаныч называл «Маша». Мария тут же позвонила, но по этому номеру никто не отвечал. Но это было не самое страшное. Самым страшным был предпоследний звонок, Мария прекрасно знала это элементарное сочетание девяток и двоек. Это был телефон Михал Юрича, ее верного друга детства.

– Вадим, как ты не хочешь меня понять! – продолжала Маша горячиться уже дома, на кухне. – Я же их не знакомила, Мишу и Степаныча. Я Мишке даже не говорила, что Степаныч приехал. И Степаныч мне ни слова не сказал, что они знакомы. Это что же получается? Получается, что они оба мне врут, да? То есть это Мишка больше врет. А зачем? Вот ты мне можешь сказать, зачем? Получается, что он подговорил какую-то девицу, которая представилась мной и выманила Степаныча на лестницу. Может быть, даже это была его секретарша. А на лестнице преспокойно взял что-то тяжелое – и по голове. Сначала Ваньку, а потом Степаныча. Я теперь даже не сомневаюсь, что это Мишка Ваньку статуэткой. А ты мне не разрешаешь в милицию идти.

Маша пыталась приготовить ужин, но все ее усилия были тщетными. Вилки и ножи со звоном валились из рук, с диким грохотом упала на пол кастрюля, звонко отбросив в сторону крышку. Даже вода из крана, и та стремилась обдать Марию тучей брызг, попадая точнехонько на лежащую в мойке ложку.