Под самым городом начинаются пашни. На них во время нашего посещения шел самый разгар посевов. Обработка земли ничем не отличается от китайской. По всем полям, как и повсюду в Тибете, проведены оросительные канавы.

25 апреля, не спавши спокойно три ночи, вследствие обилия клопов в отведенной нам комнате, мы отправились уже пешими обратно в Лхасу. Подошедши к реке, сели на деревянный карбаз и переправились на другой берег Цзанбо-чу, уплатив по кагану (3,5–4 коп.) с человека. Весь левый берег Цзанбо представляет сплошные песчаные валы, напоминающие алашанские и вообще гобийские пески. Идя по этим пескам вверх по реке, мы не могли дойти до Самьяй в этот день и принуждены были заночевать среди песков.

На этом безлюдном пути, как передавали нам, часто бывают грабежи и убийства, поэтому мы не разводили огня и легли голодными. Ветер, дувший тихо с вечера, ночью усилился, и мелкий песок проникал повсюду, но мы, утомленные ходьбой за минувший день, крепко заснули. Только утром пришлось откапывать вещи из-под песка и, подойдя к реке, долго промывать глаза, нос, уши и волосы.

26-го, после 3-часовой ходьбы, прибыли в монастырь Самьяй, который является первым по времени своего основания монастырем Тибета. По преданию, он основан в 811 г.[93] ханом Тисрон-дэвцзаном при помощи известного проповедника буддизма Падма-Самбавы, именуемого тибетцами чаще Ловбон-чэнь-бо, или Ловбон-Бадма-чжуннай. Монастырь находится верстах в пяти от русла реки, в нижней части левобережной ее пади, на западной стороне невысокой отдельной горки. Он окружен белой каменной круглой стеной, на которой расставлены маленькие, около 1,5 фута вышины, белые субурганы, так что, с некоторого отдаления, стена кажется зубчатой. Вовнутрь ведут с четырех сторон четверо ворот, причем главные, и вообще фасады главных зданий, обращены на восток. Главной достопримечательностью этого монастыря, без сомнения, должно признать, его цокчэнский дуган в 5 этажей. В архитектуре его, как говорят, тибетский стиль соединен с индийским.

В первом этаже находится статуя Чжово-Шакьямуни под хорошо отделанным балдахином-беседкой; второй этаж служит дворцом далай-ламы во время его временных пребываний; в третьем – статуя бодисатвы долгоденствия Аюши (по-тибетски – Амитаюс, или Цэбаг-мэд), в четвертом – будда будущего мира Майтрея (по-тибетски – Чжамба). Пятого этажа, собственно говоря, нет, а есть только одна комнатка под самой крышей, где указывают на красный деревянный столб, уверяя, что он из красного сандалового дерева (дерево жизни), но какой-то скептик сделал на нем поранение ножом, что обнаружило белый цвет дерева, только окрашенного красноватой краской. Набожные богомольцы прикладываются к этому столбу, уплачивая установленную плату в 1/3 монеты с человека. По четырем углам крыши возвышаются четырехугольные фбашенки.

Дуган этот окружен стеной-домом. Нижний этаж представляет открытый навес с глухой задней стеной, на которой нарисованы разные сцены из истории религии, а также святые. Над ним выстроен второй этаж, представляющий длинный дом со множеством дверей, ведущих в отдельные кельи, квартиры монахов, коих в этом монастыре едва ли более двухсот человек. На четырех углах этой кумирни, на расстоянии около 20 саженей от них, находятся четыре больших субургана разных форм и цветов: юго-восточный – белый, юго-западный – красный, северо-западный – зеленый, северо-восточный – темно-синий (черный). Затем по круговому пути внутри стен находится много небольших храмов с разными буддами и большими вращательными цилиндрами молитв. Все они отличаются хорошею отделкою и художественностью исполнения. Вообще этот монастырь, принадлежащий центральному правлению Тибета, содержится на счет казны далай-ламы, к тому же летом 1900 г. его посетил нынешний далай-лама, к приезду которого, понятно, все было отремонтировано и приведено в надлежащий порядок.

В северной части монастыря находится дуган чойчжона Цзэмо, в котором все перекладины под потолком сделаны из разного оружия: мечей, ружей и копий. Прорицатель этого чойчжона при спускании его не может, как говорят, терпеть присутствия монголов. Из этого можно заключить, что по крайней мере монахи монастыря Самьяй были враждебны к завоевателям-монголам, перед которыми все же пришлось сложить оружие. Но гнев чойчжона теперь обрушивается на их потомков, уже раболепных поклонников всех тибетских кумиров.

В монастырских стенах живут и светские жители, занимающиеся главным образом земледелием; пашни их начинаются у самых монастырских стен.

27-го мы отправились вверх по пади, в которой стоит Самьяй. Населенные места тянутся верст на 20; после этого падь сильно суживается, и начинается сначала отлогий подъем на высокий перевал Го-ган-ла, название которого в живой речи слышится как Гога-ла. Говорят, что высота этого перевала равняется сумме высот уже известных нам перевалов Го-ла и Ганба-ла, почему и название состоит из соединения названий этих перевалов. Мы за день не могли достигнуть вершины и заночевали под скалой в стороне от дороги. Должно сказать, что вся падь, в особенности в верхней части, заросла кустарником, между которым виден низенький березняк.

28-го утром начали подниматься вверх, и вскоре подъем сделался очень крутым. Вследствие большой высоты появилась одышка и приходилось отдыхать через каждые 15–20 шагов. Наконец, около полудня, поднялись на вершину перевала и застали там снег, лежавший густым слоем. Отсюда в ясную погоду, вероятно, открывается прекрасный вид вдаль, но, на наше несчастье, день был пасмурный и шел снег. К вечеру с трудом дотащили ноги до уже знакомого нам Дэчэн-цзона.

29-го наняли места в кожаной лодке за установленную таксу – 0,5 монеты с человека – и прибыли в Лхасу. Проходя по юго-западной стороне квартала Чжово-хана, я сначала узнал носом, а потом и глазами увидел, что идет прочистка засорившейся подземной трубы стока нечистот. По этому случаю мне сообщили, что такие трубы окружают весь квартал и они устроены будто бы не для удаления нечистот, а напротив, для их задержания. Это объясняется тем, что, по чьему-то старинному предсказанию, Чжу-ринбочэ будет похищен подземными драконами, а Чжу-рамочэ – взят на небо посредством огненной стихии.

Для отвращения похищения вокруг квартала Чжово-хан проведена нечистая канава, потому что драконы очень не любят всего грязного, а в Рамочэ на ночь тушат все светильники.

10 сентября 1901 – 2 мая 1902