Скажите, миссис Модер, а где она работала, работала ли вообще — это вы знаете?

— Вот уж, извините, не знаю.

• — Кто-нибудь к ней приходил? Друзья? Родственники?

— Извините, никого не видела.

— Ну, хоть что-нибудь про нее можете рассказать? Когда она по утрам уходила? Когда возвращалась?

— Извините. Как-то и не замечала.

— А почему вы что-то заподозрили?

— Из-за молока. Перед дверью. Я вечером с друзьями ужинать ходила, а когда вернулась, мужчина с третьего этажа ко мне спустился, мол у соседа громко радио играет и пусть я велю ему заткнуться. Ну, я поднялась, попросила того сделать радио потише, а потом иду мимо двери мисс Дэвис и вижу — на полу стоит молоко, я еще подумала, как же так, в такую-то жарищу, а потом решила, ладно, это ведь ее молоко, чего я буду вмешиваться? Ну, я себе спустилась и легла спать, а сон не идет, да все это молоко в коридоре в голову лезет. Надела я халат, поднялась наверх и стучу ей в дверь, а ответа нет. Я покричала, а она все равно молчок. Ну, думаю, что-то не так. Не знаю, что меня смутило. Не так, думаю, и все. Мол, если она" внутри, чего же не откликается?

— А откуда вы знали, что она внутри?

— Я и не знала.

— Дверь была заперта?

— Да.

— Вы пробовали открывать?

— Да. Заперта была.

— Понятно, — сказал Карелла.

— Две машины приехали, — объявил вернувшийся Хейвз. — Наверное, парни из лаборатории. И из отдела по расследованию убийств

— А эти-то зачем? — удивился Карелла. — Знают же, что вызов наш.

— Чтобы приличия соблюсти, — объяснил Хейвз. — У них на табличке что написано? «Отдел по расследованию убийств». Решили, небось, что хоть иногда зарплату надо отрабатывать.

— Ты что-нибудь нашел?

— В шкафу новенький комплект шмоток для поездки, шесть вещей. Все ящики забиты тряпьем^ В основном, все новехонькое. Все больше для курорта. И книги новые.

— Еще что?

— На туалетном столике кое-какая почта.

— Для нас что-нибудь есть?

Хейвз пожал плечами.

— Перечень выплат из ее банка. Погашенные чеки. Может, и пригодится.

— Может, — согласился КарелЛа. — Посмотрим, что надыбает лаборатория.

На следующий день заключение из дабораторшг было готово, результаты вскрытия тоже. Вместе это было уже кое-что. Прежде всего детективы узнали, что девушка принадлежала к бедой расе и была лет тридцати от роду.

Да, к белой.

Полицейские немало подивились — ведь на ковре явно лежала негритянка. У нее была черная кожа! Не загорелая, не цвета кофе, не коричневая, а черная — такой густо-черный оттенок встречаешь у аборигенов, которые целыми днями жарятся на солнце. Казалось, полицейские сделали вполне логичный вывод, но смерть, как известно, большая мастерица стричь всех под одну гребенку, при этом горазда на всякие чудачества и номера, и самый лихой из них — изменить внешность. Смерть способна превратить белое в черное, и когда эта зловредная старуха переступает твой порог, становится не важно, кто с кем ходил в школу. О пигментации, друзья мои, речи больше нет. С виду лежавшая на полу девушка казалась чернокожей, но была она белой и в любом случае остывшей, как и полагается трупам, а хуже этого и быть ничего не может.

Из рапорта следовало, что тело девушки находилось в состоянии прогрессирующего разложения, а дальше шли такие понятные лишь посвященным термины, как «общее раздувание полостей, тканей и кровеносных сосудов», «почернение кожи, слизистых и радужных оболочек, вызванное гемолизом и воздействием сульфида водорода на пигмент крови», а по-простому все объяснялось тем, что был август, стояла жуткая жара, и девушка лежала на ковре, который хранил тепло и ускорил разложение после наступления смерти. Из этого можно было заключить, что с учетом погоды труп девушки разлагался уже крк минимум двое суток, то есть смерть наступила примерно первого августа.

В одном из рапортов говорилось, что одежда на девушке была куплена в крупнейшем универмаге города. Вся одежда в ее жилище была довольно дорогой, но кто-то из лаборатории счел необходимым указать, что все ее трусики были украшены бельгийскими кружевами и стоили 25 долларов пара. Было также отмечено, что тщательный осмотр одежды и тела не выявил следов крови, спермы или масляных пятен.

По заключению следователя, производящего дознание, смерть наступила от удушения.

Сколько всего наука может выжать из обычной квартиры — просто поразительно! Не менее поражает и куда более огорчает другое — жаждешь отыскать на месте убийства хоть какую-нибудь зацепку и не находишь ровным счетом н… Меблированная комната, в которой задушили Клаудию Дэвис, была полна соблазнительных поверхностей — отпечатки пальцев, выходи строиться! В шкафах и ящиках лежали горы одежды, и там могли быть следы чего угодно — от пороха до пудры.

Но ребята из лаборатории обработали все поверхности, просеяли все возможные пылинки, все, что надо, отфильтровали, потом отправились в морг, взяли отпечатки пальцев у усопшей Клаудии Дэвис и в результате оказались ни с чем. С абсолютным нулем. Нет, не с абсолютным. Оказалось, что в их распоряжении множество отпечатков пальцев Клаудии Дэвис и множество пылинок, собранных со всего города и прицепившихся к ее обуви и мебели.

Нашлись и кое-какие документы, принадлежавшие убитой, — свидетельство о рождении, диплом об окончании школы в Санта-Монике, просроченный библиотечный билет. Ах да, еще ключ. Ни к каким замкам в комнате он не подходил. Все скопом отвезли в 87-й участок, а в конце дня Сэм Гроссман лично позвонил Карелле посочувствовать — ничего интересного найти ие удалось.

В комнате детективов было душно и шумно. Разговор с Сэмом носил до смешного односторонний характер. Карелла, еще раньше вываливший на стол содержимое пакета из лаборатории, лишь хмыкал да время от времени кивал. Наконец, поблагодарив Гроссмана, он повесил трубку и уставился в окно, выходившее на улицу и в Гровер-парк.

— Что-нибудь интересное есть? — спросил Мейер.

— Угу. Гроссман считает, что убийца был в перчатках.

— Очень мило.

— Мне кажется, я знаю, от чего этот ключ. — Карелла поднял ключ со стола.

— Да? И от чего же?

— Ты ее чеки видел?

— Нет.

— На, посмотри.

Он открыл плотный банковский конверт, адресованный Клаудии Дэвис, разложил чеки на столе, потом развернул желтый банковский перечень выплат. Мейер стал внимательно изучать экспонаты.

— Конверт Коттон нашел в ее комнате, — пояснил Карелла. — Перечень выплат за июль. Это все чеки, которые она выписала, по крайней мере все, оплаченные банком к тридцать первому.

— Чеков-то много, — заметил Мейер. — Двадцать пять. Что ты об этом Думаешь?

— Я знаю, что я думаю, — сказал Карелла.

— И что?

— За этими чеками — целая жизнь. Смотришь на них