Ричер положил руку на лежавший в кармане пистолет и вышел на солнце. Женщина убирала кошелек в сумку. Такси развернулось и покатило прочь. Женщина подняла голову, увидела Ричера и на мгновение смутилась. Она ожидала встретить здесь не его. Ей было немногим больше двадцати, черные, как уголь, волосы, оливковая кожа. Очень хорошенькая. Она могла быть турчанкой или итальянкой.

Курьер.

Двое приехавших с ней парней терпеливо ждали, стоически и без малейшей тревоги, как рабочие, которым предстоит выполнить обычный заказ. «Грузчики из аэропорта», – догадался Ричер. Он вспомнил, как Синклер сказала, что Уайли выбрал Гамбург, потому что это порт. Второй по величине в Европе. Врата мира. Может быть, так и было – когда-то. Но план изменился. Теперь они планировали доставить свою добычу в грузовой самолет. Долететь до Адена, являвшегося уже совсем другим портом. На побережье Йемена. Там их будут ждать десять грузовых судов, которые завершат доставку после того, как проведут несколько недель в море. Прямо до Нью-Йорка или округа Колумбия, Лондона, Лос-Анджелеса или Сан-Франциско. Рядом со всеми крупнейшими городами мира находились порты. Ричер вспомнил, как Нигли говорила, что в радиусе одной мили будет уничтожено все, а в радиусе двух начнутся грандиозные пожары. Десять раз. Десять миллионов погибнут, после чего наступит коллапс. На следующие сто лет воцарится средневековье.

– Здравствуйте, – сказала курьер.

Нет, не турчанка или итальянка. Вероятно, пуштунка из северо-западной приграничной области. Племя, древнее, как само время. Старательные картографы проведут границы и напишут «Индия», «Пакистан» или «Афганистан», а пуштуны вежливо улыбнутся и займутся своим вечным бизнесом.

– Кто вы? – спросила курьер.

Ричер кивнул в сторону приоткрытой двери.

– Мистер Уайли здесь, – сказал он.

Мужчины остались немного сзади, предоставив курьеру идти первой. Джек наблюдал за их лицами. Он видел, что они начинают понимать. Пустое пространство. Мертвец на полу. Лужа высыхающей крови. И три фигуры в темноте.

Неправильно.

Ричер вытащил пистолет.

Двое мужчин и женщина повернулись к нему.

– Вы арестованы, – сказал Джек.

Их пол определил различие в реакциях. Ричер увидел, как в глазах мужчин проходит череда древних безнадежных выводов. Они являлись иностранными рабочими в чужом государстве. У них не было статуса, власти, рычагов, прав и надежд. Они находились внизу иерархической лестницы. Пушечное мясо, и не более того.

Им было нечего терять.

Они потянулись к карманам и принялись копаться в мятой одежде, отчаянно пытаясь вытащить оружие. Ричер выкрикнул No! по-английски и Nein! по-немецки, но они не остановились. У них были необычные револьверы с очень короткими стволами. Бледная сталь, бледные сосновые рукоятки. Стволы длиной примерно в дюйм, похожие на обрубки. Ричер подумал, что Вашингтон, Нью-Йорк и Лондон стоят в списке первыми. Ну а дальше Тель-Авив, Амстердам и Мадрид. Потом Лос-Анджелес и Сан-Франциско. Может быть, даже мост Золотые Ворота.

Хелмсворт сказал: «Их приказ состоял в том, чтобы прикрепить бомбу к опорам моста, установить таймер и бежать прочь изо всех сил».

Ричер выстрелил в центр масс каждого из них, два раза быстро нажав на спусковой крючок, слева направо, а когда они упали, еще раз дважды выстрелил в голову каждому, чтобы наверняка. Оглушительный грохот смолк, в ушах раздавалось лишь шипение. Слово Möbel на борту старого мебельного фургона было забрызгано кровью.

Ричер прицелился курьеру в лицо.

Женщина подняла руки.

– Я сдаюсь, – сказала она.

Никто не ответил.

– У меня есть информация. Я знаю номера банковских счетов и могу отдать вам их деньги.

* * *

Дальше командование взяла на себя Синклер. В конце концов, с точки зрения НАТО она являлась старшим офицером. Поэтому Гризман воспринял перемены довольно спокойно; возможно, такова реальная политика – так говорили немцы, когда понимали, что потерпели поражение. Она сказала Гризману, что, если фургон не пересекал мост, полицейский должен забрать всех своих людей из мэрии и организовать надежный периметр. Она отправила Нигли к телефонной будке, приказав вызвать Бишопа, Уайта и Вандербильта. Уотермену и Лэндри следовало оставаться на месте и приглядывать за базой.

Через несколько минут Гризман уже организовал две машины у моста. Автоинспектора поблагодарили и отправили домой. Потом приехали еще две машины; они миновали мост и направились к ближайшим зданиям. Вопрос количества. Фургон был большим, едва ли внимательные люди могли его не заметить.

Ричер посмотрел на Уайли, потом перевел взгляд на Синклер.

– Он признался, как нашел контейнер?

– Ему что-то рассказал дядя Арнольд.

– Что именно?

– Про атомные бомбы. Даже дядя Арнольд считал это безумием. Причем он служил в десантных войсках, и все миссии, к которым его готовили, являлись самоубийственными. Ему предстояло стать частью первой волны десанта во время величайшего наземного сражения в истории. Однако в атомных бомбах было что-то, вызывавшее смятение. Слишком большая власть для одного человека. А потом он рассказал историю про исчезнувший контейнер. Все они верили, что это правда. Наверху началась паника. Слишком сложно прикрыть задницу. Дядя Арнольд пришел к выводу, что естественное течение приливов и отливов приведет контейнер во вполне определенное хранилище. Однако его там не оказалось. Очевидно, он принял этот урок со смирением.

– И как его воспринял Уайли?

– Как урок на тему о том, к чему может привести ошибка в маркировке.

– И как он догадался?

– Арнольд сказал ему еще кое-что. Совершенно на другую тему. Арнольд попал в Германию очень рано. Вся страна лежала в руинах. Люди голодали. Армия нанимала на работу гражданское население. Главным образом женщин, потому что мужчин осталось мало. Нечто вроде пособия, но такая политика позволяла сократить количество американских солдат, а женщины могли печатать и стенографировать. И Уайли объединил новую информацию с другими вещами, о которых рассказывал Арнольд.

Местные женщины были готовы на все, чтобы заработать деньги. Все что угодно за шоколадку или пачку сигарет. И Арнольд ковал железо, пока горячо. Однажды девушка дала ему адрес своей сестры. Она также являлась подходящей дичью. Девушка написала «одиннадцать», но Арнольд прочитал «семьдесят семь». Из-за почерка. Европейцы пишут длинные палочки перед единицами. Как нечто противоположное хвосту. И единица получается похожей на семерку. Они ставят короткую черточку посередине семерки, чтобы отличить ее от единицы. В конце концов Уайли задал себе вопрос: что произошло бы, если б немецкий клерк сделал запись, а потом ее распечатал американец. Или наоборот. Он пришел к выводу, что так и могла произойти ошибка.

– Неужели все настолько просто?