заключении после уничтожения Нантского эдикта, побудила Бэля вооружиться в своих сочинениях против порядка вещей, господствовавшего во Франции в правление короля, которого величали Великим, побудила вооружиться против нетерпимости; но, вооружаясь против нетерпимости, Бэль стал проповедовать индифферентизм, выставляя спорность религиозных вопросов и утверждая, что нельзя преследовать человека за то, что неверно, потому что не всеми признано. Верующие протестанты, разумеется, встретили мудрования Бэля так же враждебно, как и католики, и Бэль отплатил им тою же монетою. Покончивши с католицизмом и с протестантизмом, Бэль занялся обширным научным делом, составлением «Исторического и критического словаря», в котором во всей силе высказалось разрушительное начало сомнения, стремящееся подорвать все и вместо стройных зданий представить груду развалин, хаос.

Боссюэт предвидел, что обращение Бэля к индифферентизму не останется долго без отзыва; перед смертию он говорил: «Я предвижу, что вольнодумцы потеряют кредит не потому, что возбудят ужас к своим взглядам, но вследствие равнодушия ко всему, кроме удовольствий и забот житейских». Боссюэт умер в 1704 году. Фенелон пережил его, чтобы быть свидетелем исполнения своих пророчеств, быть свидетелем страшных бедствий, постигших Францию в конце царствования великого короля, и подал свой голос с указанием средств поправить дело. В политическом плане Фенелона выразилась аристократическая реакция, естественная вследствие неудач системы Людовика XIV. Мы видим, что аристократия проиграла свое дело во время Фронды, чем и воспользовался Людовик XIV, чтобы сломать всякую аристократическую оппозицию и самовластно управлять страною посредством министров и интендантов, взятых из низших рядов общества. Во время блеска и славы царствования недовольная знать должна была затаить свое недовольство; но когда начались бедствия, то естественно было явиться мнению, что вся беда произошла от того, что люди знатные удалены от правления, которое отдано людям худородным. Фенелон требует уничтожения министров и интендантов: государственный совет, находящийся под постоянным председательством короля, и несколько других советов, составленных из знати, должны управлять государством. Дворянству должны быть отданы все придворные места, и всюду дворянин должен предпочитаться недворянину; для поддержания дворянства должны быть установлены майораты; запрещены неравные браки; всюду, по возможности, надобно заменять гражданских чиновников военными; продажность должностей должна быть уничтожена.

Для восстановления финансов Фенелон требует возобновления законов против роскоши, предлагает отказаться от всех издержек на искусства и постройки до тех пор, пока долги будут уплачены; отказаться от уплаты известной доли долга; уничтожить разные налоги и установить общую подать: король требует известную сумму, провинциальные чины (земства) разложат и соберут ее; обсудить в собрании государственных чинов и провинциальных, нужно ли удержать пошлины с привозимых и вывозимых товаров; заводить фабрики, но без запрещения иностранных товаров; должна быть свободная торговля с Англией и Голландиею; для обогащения Франции достаточно продажи ее собственных произведений. Относительно всех этих мер чины и королевский совет должны сообразоваться с мнением коммерческого совета. Государство должно ссужать деньгами тех, которы хотят торговать и не имеют нужных для этого капиталов. Что касается Церкви, то, по мнению Фенелона, она во Франции в известных отношениях менее свободна, чем церкви, только что терпимые в странах некатолических, ибо эти церкви свободно избирают, низлагают и собирают своих пастырей. Во Франции на практике король более глава Церкви, чем папа; галликанские права и вольности суть права и вольности в отношении к папе и рабство в отношении к королю. Церковь может отлучить государя, государь может казнить смертию пастыря Церкви: Церковь не имеет права избирать и низлагать королей.

Но что же повергло Францию в то печальное состояние, из которого Фенелон хотел ее вывести посредством предложенных мер? В последнее десятилетие XVII века Франция должна была готовиться к страшной войне, а финансовые средства оказывались недостаточными. От смерти Кольбера до конца 1688 года годовой долг возрос до 3 700 000 франков, а издержки — на семь миллионов. Скромный и честный генерал-контролер Лепеллетье сознал неспособность свою вести дело при таких обстоятельствах и вышел в отставку. Преемник его, Поншартрэн, был человек противоположного характера — блестящий, смелый, с высоким мнением о своих способностях. Чтоб добыть деньги, он считал все средства позволенными: старая монета была перелита в новую с произвольным возвышением номинальной цены на десять процентов; частный человек, принесший для перелива старую монету, получал новой только 9/10 против прежней; десятая часть шла правительству. Все получили приказание приносить на монетный двор серебряную посуду и вещи. Король подал пример, отославши на перелив серебряные вещи высокой работы; искусство здесь было гораздо ценнее материала, и потому получено было менее трех миллионов за то, что стоило десять. Большая часть церковного серебра имела ту же участь. Если бы Людовик не тратил по два миллиона в год на бриллианты, то не был бы принужден уничтожить художественные произведения.

Возобновлено было множество ненужных штатных должностей для продажи, и каждая находила покупателя между тщеславными мещанами, которые непременно хотели быть чиновниками, принадлежать к привилегированному классу. Поншартрэн цинически говорил королю: «Всякий раз, как ваше величество создаете должность, Бог создает дурака, который ее покупает». Но, занимаясь выдумыванием новых должностей, Поншартрэн превратил в продажные и наследственные и те немногие должности, которые оставались выборными в торговых и промышленных корпорациях, чем наносил удар кольберовой системе; нанесен был удар и городскому самоуправлению, потому что учреждены коронные меры и асессоры мера; хотя некоторые выборные должности и остались, но выбирать на них должно было только из асессоров мера. Альзас откупился от новых должностей, заплативши 600 000 ливров. Но в то время как старались всеми средствами увеличить доходы, казна сильно страдала от дурного способа взимания доходов: сборщики, страшно притесняя податных людей, в то же время представляли правительству трудность собрать доходы и выпрашивали отсрочки в платежах; этими отсрочками пользовались, чтоб отдавать собранные деньги взаймы за большие проценты, и оканчивали тем, что при платеже доимок еще выпрашивали большие сбавки.

Коснулись и земледелия: чтоб чаще получать пошлины при заключении договоров между землевладельцами и фермерами, ограничили арендные сроки девятью годами, т. е., отнявши у фермеров возможность долго пользоваться землею, отняли у них побуждения прилагать труд и капитал для ее улучшения, в Англии в то же время фермерские сроки простирались от 14 до 28 лет, и это различие было одною из причин земледельческого процветания Англии и упадка Франции. Наконец, кофе, чай, шоколад были отданы на откуп, как и табак. И, несмотря на подобные меры, чистый доход не увеличивался, а уменьшался:.в 1693 году он простирался до 108 миллионов, а в 1694-м — до 103. Это заставило прибегнуть к новым средствам вроде прежних: продали 500 дворянских грамот по 2000 червонных за штуку, установили