– Из-за пылищи нас видно за сотню лиг!

– Я придумал тебе задание! – прорычал Гатов.

– Какое?!

– Помоги Мерсе!

– Проклятье!

Но Каронимо понял, что Павел прав: из курсового пулемёта, у которого толстяк должен был засесть по боевому расписанию, нагоняющий их цеппель не достанешь, угол не позволит. Курсовой в предстоящем бою участвовать не будет, поэтому Бааламестре выругался и бросился к люку, собираясь присоединиться к находящемуся в кузове Мерсе.

– Не скучай тут!

В ответ послышалась невнятная ругань.

Подлая Камнегрядка убаюкала путешественников видимостью безопасности, убедила, что можно расслабиться, а затем нанесла… Нет! Ещё не нанесла, но приготовилась нанести тяжелейший удар. Не с земли – с воздуха. Командование замеченной Гатовым эскадры, по всей видимости, готовило мритскому форту некую пакость, приняло бронекорду за разведчика и уготовило ей и учёным невесёлую участь жертв военных действий. Один из цеппелей – как выяснилось позже, весьма скоростной импакто, – бросился на перехват и, несмотря на то что Гатов сразу же изменил курс и выжимал из двигателей всю возможную мощь, уверенно догонял машину учёных. А открытые пушечные порты не оставляли никаких сомнений в намерениях преследователя.

Значит, придётся драться.

Цепляясь за металлические скобы и поручни, спотыкаясь и матерясь, Каронимо с огромным трудом ухитрился обогнуть «кузельную» башню – один раз едва не вылетел за хлипкое ограждение верхней палубы, когда бронекорда подскочила на крупном валуне, – запрыгнул в кузов, шумно выдохнул, оставляя опасный путь позади. И тут же услышал ироничное:

– Думал, ты не придёшь.

Сейчас Мерса оказался не Энди, а Олли, в противном случае алхимик или не заметил бы появления Бааламестре, или вежливо поздоровался бы с ним.

– Заткнись, – прошипел толстяк. – Не до шуток.

Мерса поджидал импакто, безмятежно сидя у приведённого в боевую готовность бомбомёта. Левая нога – на одном раскрытом ящике с бомбами, правая – на втором, левой рукой алхимик держался за металлическую скобу, а в правой небрежно удерживал взведённую бомбу, судя по самодельной маркировке, с нитроболом. У Каронимо, как, впрочем, у всех нормальных людей, одно лишь упоминание этого весьма нестабильного вещества вызывало холодный пот, над которым Олли (так же как Энди) только посмеивался.

– Займись оружием.

– Без тебя знаю.

Бааламестре, шатаясь и балансируя руками, двинулся к пулемёту, но замер, услышав издевательское:

– Только брезент пока не снимай. Пусть «Гаттас» станет для наших новых знакомцев сюрпризом.

Вряд ли менсалийцы ожидают увидеть на одиноком бронетяге современный шестиствольный пулемет.

– Понятное дело, – проворчал толстяк, хотя как раз собирался расчехлить оружие. – Но они всё равно не приблизятся на убойную дистанцию – испугаются твоего бомбомёта.

– Приблизятся, – уверенно отозвался Мерса, блеснув стёклами только что начищенных очков. – Если бронекорда и впрямь так хороша, как заверяет Павел, у них просто не будет иного выхода, им придётся встать прямо над нами.

– Бронекорда хороша.

– В таком случае не торопимся раскрывать карты.

И в этот миг справа от мчащейся во всю прыть машины раздаётся первый взрыв.

Взрывная волна бьёт в бронированный бок, корда кренится, скрипит, то есть ругается на своём, металлическом языке, но держит дорогу так, как не снилось даже тяжёлому гусеничному «Доннеру». Возвращается на все шесть колёс, слегка подпрыгивает правым бортом, окончательно гася импульс, принимает на кузов осколки и щебень, но продолжает рвать вперёд. И сидящий за рулем Гатов хохочет в голос, представляя, как мучаются артиллеристы, наводя на необычайно подвижную цель неповоротливые пушки крейсера.

Взрыв слева, но очень, очень далеко, даже осколки ушли прочь… Третий взрыв где-то позади, третий расчёт оказался совсем бестолковым… Три ствола ударили, и есть несколько спокойных секунд, во время которых пушки будут перезаряжаться, а беспокоить беглецов станут лишь пулемёты.

– Прорвёмся! – рявкает Павел, закладывая очередной вираж. – Вперёд и вверх! Твою мать! Вперёд и вверх!

Отправляясь в опасное путешествие, Гатов постарался продумать все возможные варианты развития событий, и в том числе что делать в случае погони. Понятно, что придётся бежать, на ходу отбиваясь из превратившегося в огневую точку кузова, но как именно бежать? Как менять курс? Как двигаться? Как рассчитать идеальную траекторию? Непредсказуемую и безопасную. Как вычислить подготовку артиллеристов, возможности бронекорды и особенности ландшафта так, чтобы остаться в живых? Есть ли система в этой рулетке? А если нет – на что ставить?

Гатов думал, прикидывал, пытался просчитывать и даже набросал кое-какие выкладки, учитывающие едва ли не все параметры погони, но при этом понимал, что главное заключение по его расчётам даст жизнь…

Взрыв. Взрыв. Взрыв.

Теперь с импакто били залпами, из всех орудий сразу, но система пока работала, взрывы ложились рядом, друг на друга и порознь, но всё время мимо, упуская огромную, но нереально подвижную бронекорду, за рулём которой сидел потный от жары и напряжения человек, очень хорошо знающий математику…

И снова – паника.

Проклятое ощущение: «Всё пропало!», чувство безнадёжности и упадок сил. Мысль о собственном бессилии душит злостью, желанием убить.

Очередной пушечный выстрел, фонтан земли, песка и камней, глубокая воронка и всё это – в непосредственной близости от странного бронетяга, заставляют Саду испытать все описанные выше чувства. Нульчик уверена, что в машине находится Гатов, и впадала в панику всякий раз, когда проклятый «Горький» плевался пушечными снарядами. Ни один ещё не достиг цели – машина невероятно быстро маневрировала, меняла скорость, укрывалась за скалами, в общем, выигрывала у артиллеристов по очкам, но любое везение имеет свойство заканчиваться.

И потому Сада вздрагивала, ломала пальцы, переживала в глубине души настоящую истерику, но… но при этом «держала» голос, не выдавая собеседнику своего беспокойства.

– Передайте Его превосходительству, что я не преследовала эскадру. Мы имеем дело с удивительным совпадением, и я, поверьте, сама от него не в восторге.

– Что вы здесь делаете, Сада? – негромко осведомляется Фил.

Ещё один залп. Три разрыва. Бронетяг подбрасывает так, что люди едва не вылетают из кузова. Нульчик с трудом сдерживает стон, проклинает всё на свете, но удивительным образом машине удаётся остаться на колесах и продолжить движение. И вновь резко сменить направление, заставляя капитана импакто психовать и ругаться.

– Что вы здесь делаете?

Отправляясь в радиорубку, Сада понимала, что это будет один из главных вопросов, но до сих пор не решила, как ей отвечать. С одной стороны, Рубен Лекрийский считался вернейшим человеком Компании на Менсале, с другой – дело о поимке Гатова было необычайно деликатным, и кто знает, куда заведёт Рубена гордыня, окажись в его руках столь крупная рыба.