– Нет, именно указываешь! – с пьяной неуступчивостью возразил Нери. – Расселся здесь и указываешь!

Габлер мельком посмотрел на Гранату. Тот с некоторым удивлением разглядывал нагрузившегося сотрудника Твинса, но помалкивал. Крису заводиться тоже не хотелось – это было бы совсем ни к чему. Но все же он не удержался и посоветовал:

– Давай, мистер Арсе, двигай дальше, а то обмундирование промочишь.

Нери некоторое время вникал в смысл сказанного файтером, а потом дернулся к Габлеру:

– Сейчас ты сам все промочишь, аквила!

Трезвому справиться с пьяным – дело нехитрое, но Крис не оставлял надежды на мирное урегулирование конфликта, возникшего на ровном месте. Поэтому он просто чуть повернулся к осоту и поднял колено. Хоть и пьян был осот, но выучку, как говорится, не пропьешь – он почти тут же среагировал на препятствие и остановился, балансируя, как древний канатоходец. Неизвестно, что он намеревался предпринять, но тут за спиной Криса, у входа в кабак, раздался громкий голос:

– А ну, стоять на месте!

Нери повернул туда голову, и его лицо стало мрачным. Крис опустил колено, а напрягшийся, готовый прийти на помощь сослуживцу Граната вновь расслабился и непринужденно положил руки на подлокотники кресла. Под взглядами появившихся сервов и высунувших головы из зелени посетителей «Мараканы» Юрген Роймер, которого, оказывается, за глаза называли Квадратом, подошел к столу и хмуро воззрился на подчиненного.

– Мистер Арсе, предлагаю немедленно вернуться туда, где тебе положено находиться. Если это для тебя проблема, могу вызвать сопровождение, доведут под ручки.

– Обойдусь! – выпятил грудь Нери, но тут же покачнулся. – Не утруждай себя, командир. Сам дойду, это же не по джунглям, как дурак, лазить.

Он мазнул по Крису мутноватым взглядом и, обогнув Роймера, направился к выходу.

– Ты меня уже допек. Может быть, в Твинсе ты и останешься, но не в моем отряде, – негромко, словно про себя, сказал ему вслед командир Осота.

Роймер посмотрел на Криса, потом на Гранату, задержал взгляд на недопитой чашке с чаем на столе перед Габлером и, не сказав больше ни слова, тоже зашагал к двери, за которой уже скрылся его подчиненный.

– Кажется, у парня будут неприятности, – проводив его глазами, заметил Граната. – Чего это он на тебя взъелся? За Годзика переживает? Значит, это ты Годзика успокоил?

– Да так уж получилось, – нехотя признался Габлер.

– Все правильно, – сказал Граната. – Такое прощать нельзя, пусть ему хоть десять раз мозги обработали. Бывало уже такое, устилали путь к счастью трупами. И чего добились?

А Крис подумал: интересно, а что привело в кабак Юргена Роймера? Лично решил разыскать не явившегося на борт подчиненного? Или?…

Выпив еще один бокал пива, Граната вдруг заявил:

– Да, наверное, ты прав, Гладик. Я, пожалуй, не буду больше никуда мотаться. Отпуску все равно конец скоро, так что двину я прямиком на постоянку нашу, на родной, можно сказать, Эдем-пять, чтоб ему пусто было. Казармы запах мне и сладок и приятен… Что бы там ни говорил этот совершенно не умеющий пить твинс. Лучше эти дни к плановому отпуску приплюсую.

– Так ты же собирался в Сад наслаждений, – вкрадчиво напомнил Габлер.

Граната закинул руки за голову и потянулся всем телом.

– Мечта должна оставаться мечтой, Гладик. Тем, к чему стремишься, но не достигаешь. Если достигаешь, это уже неинтересно. Что-то должно всегда быть впереди, в перспективе.

– А домой так и не заглянешь?

Мхитарян медленно помотал головой:

– Не в этот раз…

«А я домой успею или уже нет? – подумал Крис. – Или вообще о доме придется забыть годиков на несколько?…»

* * *

Габлер сидел в кресле возле низкого овального столика, на котором стоял одинокий бокал. Воды там оставалось на донышке. Не то чтобы файтера мучила жажда, но, наверное, он был не первым, у кого пересыхало во рту при даче показаний в этом просторном и почти пустом кабинете. Хотя нет, мебели тут хватало: кроме овального столика, напротив двери, у стены, располагался обширный стол с отодвинутым сейчас креслом с высокой спинкой. Были в кабинете и другие кресла, расставленные то здесь, то там без видимой системы, и другие низкие столики. А впечатление простора создавала прозрачная боковая стена кабинета, который находился, как выяснил Крис, поднимаясь сюда на лифте, на двадцать седьмом этаже. С такой высоты открывался обширный вид на уходящую за горизонт столицу Империи – Грэнд Рому. Мегаполис топорщился похожими на иглы небоскребами, их дополняли гигантские шаровидные, кубические, пирамидальные здания, а между ними вздымались в пасмурное небо другие, самые разнообразные по форме постройки. Чуть ли не каждая из них вполне могла претендовать на победу в конкурсе безумных архитекторов – во всяком случае, именно так представлялось Крису, привыкшему к строгим линиям родного Супергольма. В разных местах зеленели пятна скверов и парков, а еще две зеленые полосы обрамляли широкую серую ленту, повторяя все ее изгибы. Это был Тибр, неспешно текущий к Тирренскому океану. Он тоже был испещрен зелеными пятнами островов и перечеркнут вычурными линиями мостов. Транспорт сновал внизу, по широким улицам, образующим геометрически безукоризненную сетку, в небе же парили только сине-красные полицейские уникары.

Такую величественную панораму Габлер наблюдал из Палатина, из той его части, которую занимал Твинс. А снаружи это мегаздание файтер увидел сегодня воочию, а не по тиви, во второй раз в жизни. Еще задолго до того, как летевший из космопорта «Столичный» флаинг с осотами и Габлером приблизился к Грэнд Роме, поднялась из-за горизонта белая стена, возносясь к небесам. Уплывала назад холмистая зеленая равнина, расчерченная дорогами, усыпанная скоплениями разноцветных домиков у непременных озер – это были пригородные поселения, – и все больше приближалось то, что казалось гигантским айсбергом с очень правильными контурами. Он неоспоримо господствовал над окружающей местностью, являя собой символ величия Ромы Юниона, и все дороги действительно вели туда, к сердцу грандиозной Империи ромсов, о какой и мечтать никогда не мог даже самый великий из императоров Древнего Рима. Вери Рома мчалась в пространстве вокруг Юпитера вместе с двумя другими планетами этой системы – Викторией-I и Викторией-II, – неся на себе столицу столиц, подлинный центр мироздания, и центром этой столицы был Палатин…

Палатин носил и еще одно имя – Октагон, поскольку имел форму правильного восьмиугольника. Каждая из его сторон имела трехкилометровую длину, и весь этот комплекс простирался на семь с лишним километров как с севера на юг, так и с запада на восток и вздымался на триста метров над всхолмленной равниной Кампанья Романа. Его окольцовывали дороги и парки, а в обширном внутреннем дворе можно было разместить с десяток футбольных полей. Сведения о том, на какую глубину уходят его подземные этажи и сколько их, в Нете отсутствовали.