от нефтяных терминалов. Скрывать ее не было нужды. Терминал для такой любимой в Москве «нефти на экспорт» продолжал стремительно расширяться, и складская площадка не могла вызвать вопросов даже у наблюдателей из космоса.

Поначалу Роман не понимал, при чем здесь зимняя Олимпиада в Сочи? Но скоро все прояснилось. В сетях и на сайтах он заметил дискуссию о стоимости проведения Олимпиады. Изначально она была заявлена в двенадцать миллиардов долларов. Так утверждал президент Сергей Степашин. Но «эксперты», которых насчитывались десятки, утверждали, что реальная сумма, если судить по объемам перевозок и «олимпийских» заказов по всей стране, как минимум втрое больше. Таких дорогих Олимпиад, даже летних, со времен Олимпиады 1896 года, инициированной Пьером де Кубертэном, не было нигде и никогда. Вывод «экспертов» напрашивался сам собой – воровство в особо крупных размерах.

Но вот что заметил Роман и чего не могли знать «эксперты». Его рабочий день смело можно было назвать «рабочая ночь». Именно ночью на станцию Волна, что была построена еще в начале нулевых для возведения нефтяного терминала, начали прибывать груженые товарняки. Их поток постепенно нарастал параллельно с ростом темпов строительства олимпийских объектов. Строительная техника после разгрузки следовала в ангары при нефтяном терминале, металлоконструкции – на открытую площадку, где складировались вперемешку с материалами для нефтяников.

Догадка пришла сама собой. Расписание железнодорожных товарняков с олимпийскими грузами было составлено так, что поезда для Олимпиады прибывали на станцию Краснодар-товарная. Затем часть олимпийских грузов следовала до Туапсе и дальше налево вдоль берега моря – до Адлера. Вторая часть «олимпийских» грузов отправлялась из Краснодара строго в восемь часов вечера, когда становилось совсем темно. Товарняки следовали под литерными номерами без остановок через станцию Крымская до поселка Волна на Таманском полуострове. Они прибывали туда строго в полночь, быстро разгружались и, если не было попутных грузов, так же стремительно отбывали обратно, если грузы были, спокойно стояли под погрузкой столько, сколько надо.

Роман привычно и умело дирижировал этой «олимпийской» симфонией. По характеру грузов было понятно, что готовится прокладка подводных силовых электрокабелей и строительство огромного железнодорожного моста.

Прошло несколько лет. В районе станции Волна на Таманском полуострове были сосредоточены огромные склады продовольствия, легкого стрелкового вооружения, бронемашин для военной полиции. Параллельно на реке Дон в районе Ростова концентрировались десятки самоходных барж класса «река-море». Они стояли вперемешку с другими баржами и могли добраться до Керченского пролива за пару дней. Роман лично следил за их строительством. Первым трем судам Окко-н, которой, не вдаваясь в подробности, он рассказывал о работе, придумала имена. Назвала их по мотивам старых чукотских легенд о смелых охотниках за китами – «Затмение», «Сохраняющий курс» и «Море экстаза». Под названиями барж, как и положено судам, предназначенным плавать в международных водах, значились их имена на английском – «Eclipse», «Peloras» и «Ecstasea».

23 февраля, на следующий день после закрытия Сочинской зимней Олимпиады, к Роману прибыл порученец от министра обороны. В пакете, который он ему передал, значилось, что к утру 28 февраля грузовики Минобороны, машины военной полиции, автозаправщики и медицинские автомобили должны быть выведены из укрытий, заправлены и переброшены в район паромной переправы «Кавказ» на косе в Таманском заливе. К этому времени должна быть осуществлена погрузка всей военной техники и контингента на самоходные баржи. Швартовка барж в порту Крым должно состояться в 9:00 по московскому времени.

Так с чудовищной и неумолимой силой начала разжиматься пружина «крымской весны»! Утром 28 февраля десятки самоходных барж, груженные техникой и военнослужащими, отчалили от порта «Кавказ» на Тамани. Затем последовала вторая и третья волна. На причале не осталось никого.

Роман и Окко-н стояли на причале, глядя на уходящие суда. В черной морской воде словно дымились бурлящие белые следы от винтов. Наступала тишина.

Когда они повернулись, чтобы уйти с пристани и поехать в поселок Тамань собирать вещи перед возвращением на Чукотку, из громкоговорителей на здании морского вокзала заиграла музыка.

– Это «Полет валькирий» Вагнера. Что-то поздновато, – заметила, поежившись от утреннего февральского холода, Окко-н. – Баржи давно ушли.

Роман обхватил ее за плечи. В это время к нарастающим звукам музыки прибавился едва заметный шум вертолетных двигателей. Они остановились и посмотрели вдоль береговой линии Керченского пролива в сторону Азовского моря. На фоне безоблачного неба на небольшой высоте показались черные точки. Их было много, они стремительно приближались. Минута – и первая волна из двух десятков «Ночных охотников» с торчащими спереди иглами авиационных пушек и подвешенными на пилонах гроздьями ракет пересекла береговую линию и устремилась в сторону Крыма. За ней последовала вторая. Шум вертолетных двигателей и свист сотен лопастей давно заглушил «Полет валькирий», а военные машины все продолжали и продолжали лететь в сторону Крыма. За «Ночными охотниками» последовали старые добрые Ми-24 «Аллигаторы». Они летели с низко опущенными кабинами, в которых были хорошо видны пилоты. Новая волна – грузовые Ми-8 и огромные Ми-26, способные перевозить полторы сотни человек.

Вертолетные группы шли широким фронтом, который растягивался на всю длину Керченского пролива. Первые машины давно скрылись по ту сторону пролива, но в небе продолжали гудеть моторы. Все самоходные баржи уже пришвартовались и выгрузили технику на крымском берегу. Колонны военных трехосных КамАЗов выруливали с причального пирса на дорогу в сторону Керчи. Головные машины миновали город и уходили в глубь полуострова. Над ними летели сотни вертолетов. Цель – аэродромы Симферополя и военная база Бельбек в районе Севастополя.

– Бляха-муха! – вырвалось у Романа.

Он вдруг представил, что будет происходить на Чукотке, попробуй Степашин устроить там что-то похожее. А могло быть и так, если его командировали сюда как специалиста по скрытой подготовке резерва на все случаи жизни. В сопках хранились не только новые вертолеты и военные грузовики. В шхерах залива Креста стояли десятки таких же самоходных барж, в любой момент готовых к погрузке. Понятно, Берингов пролив шире Керченского раза в четыре, но вертолетам это не помеха.

– Бред собачий! – вновь вырвалось у Романа.

– Ты о чем? – Окко-н пыталась перекричать шум вертолетных двигателей.

– Поехали домой! Как бы не шарахнули по нам с того берега.

– Подожди, смотри, – жена махнула рукой в сторону Крыма.

После разгрузки часть самоходных барж отправилась назад, в сторону Тамани. Но три, названия которым придумала она, встали в судоходном фарватере и бросили якоря. Это были Eclipse, Pelorus и Ecstasea.

Но самое невероятное происходило в Керченском проливе со стороны Черного моря. На линии, соединяющей поселок Волна Таманского полуострова и выступающую в море линию крымского берега, поперек судоходного фарватера разворачивалась огромная подводная