Люди, проникнутые идеологией кибуца, считали, что дисциплина возникнет из осознания себя неотъемлемой частью коллектива, и не может проистекать из страха перед штрафными санкциями. Они не видели внутренней связи между формальной и реальной дисциплиной в боевых условиях. По их мнению, солдату достаточно выполнять требования военной дисциплины в общем, и не более того. Даже если форменная рубашка солдата расстегнута, и он носит неуставные носки, это не мешает ему атаковать врага с упорством и смелостью даже в красных, зеленых или серо-буро-малиновых в крапинку носках.

Генерал Таль объяснял: бронетанковые войска не просто сообщество тех, кто желает к нему принадлежать, но огромная техническая сила, состоящая из оперативных частей, а вовсе не из индивидуумов, подчиненных собственным желаниям. Генерал подчеркнул, что он тем не менее тоже за понимание и убеждение, и указал, что офицеры должны объяснять приказы тогда, когда в этом есть необходимость и, если потребуется, не один раз. Но армия не может ждать, когда каждый поймет, почему ружье стреляет так, а не иначе, а снаряжение работает таким, а не иным образом. Сотни лет были затрачены на разработку правил применения артиллерии, и убеждать каждого в их верности по меньшей мере бессмысленно.

Как-то, встречаясь с членами одного кибуца, где крайне не одобряли его принцип: «приказ должен выполняться просто потому, что это приказ», генерал не смог сдержаться. «На прошлой неделе я был на похоронах танкиста в одном из кибуцев, — сказал он. — Люди прославляли его как героя, во мне же все это вызывало только жалость. Он погиб случайно, выполняя простейшее учебное задание, и погиб прежде всего потому, что не принял на вооружение принципа: приказ должен выполняться просто потому, что это приказ. В бронетанковых войсках существует правило: снаряды хранятся в танке без взрывателей по той простой причине, что накапливающееся в боевом отсеке статическое электричество может привести к самопроизвольному взрыву артиллерийских боеприпасов. Приказ абсолютно категоричен. Снаряды должны содержаться в танке так, а не иначе, и этот приказ необходимо выполнять независимо от того, понимает солдат его смысл или нет. Этот же солдат приказа не выполнил и потому погиб».

Талю вновь и вновь приходилось разъяснять смысл своих высказываний: «Нельзя ожидать от большой и постоянно меняющей состав группы, что члены ее будут всегда все обдумывать, делать выводы и обучаться. Вот почему существуют правила, которые регулируют поведение солдата в армии, говорят ему, как надо делать и как не надо. Правила эти основаны на опыте многих поколений людей, служивших в разных армиях, и представляют собой результат научного анализа и эмпирических знаний».

Другой фактор заключается в том, что сама техника требует дисциплины, с которой ЦАХАЛ прежде не сталкивался, потому что не располагал большим количеством сложного вооружения. Глубоко укоренившейся в армии внутренней дисциплины парашютистов, о которой сторонники самодисциплины говорят как о достойном примере, недостаточно военнослужащему, которому приходится участвовать в высокотехнологической войне. Как говорил генерал Таль и своим противникам, и своим сторонникам: «Парашютисты со своим глубоким чувством внутренней дисциплины способны отважно сражаться, даже будучи голодными и в лохмотьях вместо формы. Но ни один танк не поедет, даже под самые воодушевляющие сионистские молитвы, когда в его баке нет топлива или размоталась гусеница».

Стараясь донести до других собственную точку зрения, генерал Таль был вынужден часто приводить один и тот же простой и наглядный пример. «Если выстрела не произошло, согласно правилам, стрелок должен выдержать определенную паузу, прежде чем открыть затворный механизм и удалить дефектный снаряд. Конструкторы установили, что иногда выстрел задерживается. Если стрелок не подождет, как указано в правилах, может произойти несчастный случай. Но невозможно же ждать, пока каждый усвоит принцип действия взрывателя и то, какие химические процессы происходят в снаряде».

Таль разрабатывал технологию введения дисциплины в бронетанковые войска как боевую операцию, детально в каждой фазе так, как если бы целью его являлось овладение хорошо укрепленной вражеской позицией на сильнопересеченной местности. Кампанию он планировал и проводил не в одиночку. Старшие офицеры охотно приняли его идеи. Полковники Шлёмо, Герцл, Мусса [или Моусса], Альберт и Ури так же, как и другие офицеры, приняли участие в укреплении основ дисциплины, в создании свода правил и позднее — во ведении программы обучения им личного состава. В ЦАХАЛе существовал один способ поддержания дисциплины, мириться с которым генерал Таль не собирался, — «тиртурим», или запугивание, на армейском жаргоне (фактически это дедовщина). В отсутствие традиционной дисциплины эта язва росла. Младшие офицеры игнорировали армейский устав и устраивали полуночные построения, или приказывали солдатам бегать вокруг лагеря, или хоронить сигарету с воинскими почестями; последнее являлось самой распространенной формой «тиртурим». Вообще же фантазия командиров рот, взводов и отделений, которые порой были всего на год или на два старше солдат, не знала пределов. Некоторые в качестве наказания личного состава части за плохо выполненные на плацу упражнения затевали «скачки» — солдата запрягали и посылали галопировать по территории, причем бежавший сзади капрал держал поводья и погонял «лошадь». Другая форма наказания заключалась в том, что провинившегося заставляли таскать гаечный «ключик» от танка несколько дней. Он весил пять килограммов. Несколько лет назад командир роты заставил солдата носить на талии колючую проволоку. Он назвал это «тюрьмой, которая всегда с тобой». Положение все усугублялось, пока неожиданно вопрос не стал предметом рассмотрения Кнессета. Случилось это после того, как сын одного из парламентариев пожаловался отцу, что комвзвода тушил об его тело сигареты. Кнессет расследовал дело, и офицера уволили.

Генштаб с самого начала стремился покончить с «тиртурим», но успеха не достиг. Добрая воля и готовность к сотрудничеству младших офицеров являлась непременным условием истребления этого постыдного явления, но они не хотели лишаться инструмента управления солдатами. Удивительно, но младшие офицеры настаивали, что «тиртурим» не снижает морального духа личного состава, а, наоборот, помогает поднимать его. Некий достойный подражания майор утверждал, что в свое время сам служил в роте, где это было принято. «Тиртурим», — сказал он, — является частью военной жизни, которую позднее люди вспоминают с ностальгией».

Едва приняв должность, генерал Таль распорядился о составлении кодекса, регламентирующего правила и обязанности личного состава бронетанковых войск. Что характерно, сначала он проанализировал ситуацию и аргументированно доказал, почему «тиртурим» не подходит для бронетанковых войск. Он утверждал, что только дисциплина, цель которой добиваться от военнослужащих подчинения приказу просто потому, что это приказ, способна искоренить неподчинение. Генерал Таль считал, что у евреев особенно развито чувство справедливости и что израильский солдат готов выполнять любые задания и согласится нести любую ношу, будучи уверенным, что тяготы распределены равномерно. Когда с ним поступают по справедливости, израильский солдат готов на любые жертвы. «Тиртурим» своей несправедливостью разрушает армию, унижает солдата и способствует его отчуждению от армейского коллектива.