Сабби направилась прямиком на кухню, раздобыла в кладовой несколько кусков мяса и вышла поискать Трейвиса.

— Ах, Трейвис, вы-то мне и нужны. Загоните собак в сарай. Они до смерти перепугали моих слуг, и, сознаюсь, мне тоже стало не по себе. Я хочу свободно ходить по усадьбе и вокруг, не опасаясь, что собаки вцепятся мне в горло.

— Прощения просим, госпожа, но они ведь защищают нас от опасности… Я не про людей толкую, пришлые к нам редко забредают.

— Какая же здесь опасность? — заинтересовалась Сабби.

— Вон в той стороне — Эксмурский лес, и в нем полно зверья. И кабаны дикие, и медведи… уж я не говорю про волков и рысей.

Такие наглые бывают — утаскивают у нас когда овцу, когда козу, а не то, так и на лошадей в конюшнях нападают.

— Понятно, — сказала Сабби. — Тогда половину собак заприте в овчарнях, а половину — в конюшнях. И каждый день выпускайте их на час побегать.

Она обвела взглядом свору собак, которые собрались поблизости, учуяв запах принесенного ею мяса; только кнут Трейвиса удерживал их на расстоянии.

— Вон те две лохматые зверюги… с теленка ростом… это волкодавы?

— Да, госпожа, ирландские волкодавы.

— Я хочу с ними подружиться. Привяжите всех прочих, а этих двух оставьте со мной, — распорядилась она.

Она быстро кинула им мясо, и оно мгновенно исчезло у них в пастях. Тогда она для пробы поманила их рукой и позвала:

— Сюда, малыш! Ко мне, умница!

Они позволили ей похлопать их по мохнатым загривкам, а сами с сопением принюхивались, не припасено ли у нее еще чего-нибудь съестного. Собрав всю свою выдержку, она повернулась к ним спиной и медленно зашагала к дому. Они инстинктивно последовали за ней, угадав в ней щедрую хозяйку, и, когда она бросила на них быстрый взгляд через плечо, ей было приятно увидеть, что одна из этих грозных страшил откровенно виляет хвостом. За двадцать четыре часа парочка лохматых волкодавов образовала с Сабби прочный союз; теперь они сопровождали ее повсюду. Когда настала ночь, они даже улеглись на пороге спальни, и она чувствовала себя в полнейшей безопасности.

По сравнению с Лондоном и королевским дворцом, Блэкмур оказался столь тихим местом, что у Сабби с избытком хватало времени для размышлений. Наконец-то она могла приступить к выполнению планов мести, которые так давно лелеяла. Она пыталась не позволять своему воображению залетать дальше этой задачи. Она откроет ему, кто она такая, и потребует развода… и делу конец! Но предательские мысли продолжали устремляться за те границы, которые она назначила. Делу вовсе не конец, нашептывал ей слабый голосок, потому что она носит под сердцем его дитя. Меньше всего ей сейчас нужен был развод. Она упрямо цеплялась за принятое решение и запрещала себе заглядывать в будущее. Иногда разыгравшаяся фантазия брала верх, и тогда ей становилось страшно: вдруг королева заточила его в Тауэр, и он не приедет? В иные моменты ее терзали иные страхи: вдруг он не станет разводиться с Сарой Бишоп ради женитьбы на Сабби Уайлд? Мужчины просто не имеют обыкновения жениться на своих любовницах. В ту ночь ей приснился Шейн, и сновидение было таким ярким и живым, что она проснулась в ужасе. А снилось ей вот что: как будто он увидел, что женат на женщине, которую взял себе в метрессы, и с отвращением оттолкнул ее. Как будто он настоял на немедленном разводе и вернул ее к преподобному Бишопу, который вознамерился до конца своих дней терзать ее презрением и унижать.

Яркий солнечный свет майского утра прогнал гнетущий сон, и она для поднятия духа решила одеться в свой любимый наряд — тот самый модный костюм для верховой езды из белого бархата с черным шелковым жилетом.

Она лишь слегка пригладила свои рыжевато-медные пряди — ив это время услышала, что дворовые собаки подняли страшный гвалт; можно было подумать, что все дьяволы вырвались из ада. Двое ее волкодавов присоединились к бешеному лаю прочих собак и понеслись через все комнаты к главному подъезду Блэкмура.

Она выронила из рук щетку, схватила собачий арапник, который брала с собой, выходя на прогулку, и последовала за парой огромных псов.

Стоя на задних лапах, они бешено скребли когтями передних лап тяжелую дубовую дверь, и Сабби пришлось отогнать их назад, чтобы отпереть засов. Вырвавшись за порог, они помчались по подъездной дороге — клыки оскалены, с морд стекает слюна, — и Сабби невольно подумала: помоги Бог тому, кому предстоит с ними встретиться.

Она вихрем летела за ними — а они явно стремились к воротам Блэкмура.

Сабби и Шейн увидели друг друга в одно и то же время. Подбегая к воротам — в своем белом бархатном костюме, с разметавшимися в диком беспорядке медными волосами, — она высоко подняла в воздух собачий арапник.

Хокхерст, сидя верхом на Нептуне, прилагал немалые усилия, чтобы успокоить перепуганного жеребца, который пятился и протестующе ржал, тогда как два гигантских волкодава кидались и на коня, и на седока. Он уставился на Сабби в полнейшем изумлении и заорал, перекрывая собачий лай:

— Сабби, какого дьявола ты тут делаешь?

Вместо того чтобы отогнать собак, она, резко опустив кнутовище своего арапника, хлестнула Шейна по ногам — и еще раз, и еще, и еще…

При этом пронзительно визжала:

— Я здесь, чтобы получить развод! Мое имя — Сара Бишоп, Хокхерст!

Он был потрясен. У него язык отнялся. Все, что он смог, — это гаркнуть на собак, но Сабби снова натравила их на него, заставляя их раз за разом бросаться в атаку; обезумевший Нептун уже был весь в пене. Все силы Сабби ушли на то, чтобы с помощью разъяренных собак не дать Шейну войти в ворота. Он метнул в ее сторону взгляд, который пронзил ее душу, а затем дал шпоры вороному и с грохотом умчался прочь.

От изнеможения, от противоборствующих чувств она едва дышала. Ошеломленная случившимся, она добралась до дома и заперлась у себя в спальне, чтобы насладиться одержанной победой. Она понимала: случилось нечто важное. Всей кожей она ощущала прикосновение шелковой ткани своего белья, и это ощущение было столь острым, что хоть криком кричи.

Для нее он сделался самым необходимым человеком в мире, и, наконец, она впервые вынуждена была признать перед самой собой непреложную истину: она его любит. Она любила его всем сердцем и душой. У нее все внутри начинало болеть от тоски по нему, стоило ей вспомнить о ночах, когда они, нагие, лежали в одной постели и занимались любовью. Она знала о нем все — все его фальшивые обличья, измену, шпионаж, помощь ирландским мятежникам… и ничто из этого не имело никакого значения. Она всегда его любила!

Она позволила себе на мгновение отдаться во власть неутолимой страсти, снедающей ее.

А потом отбросила ненавистный кнут, упала на кровать и залилась горючими слезами.

Внезапно дверь распахнулась и захлопнулась с таким грохотом, что едва не слетела с петель. Сабби испуганно вскрикнула и вскочила с кровати. Перед ней стоял Шейн — таким разгневанным она его еще не видела.