Из-за того что архивы воинских присутствий были уничтожены и списки призывников отсутствовали, уездные мобилизации проводились явочным порядком. То есть в армию забирали тех, кто оказывался на месте. Британский генерал Э. Айронсайд так описывал происходившее: «Офицеры, занимающиеся набором рекрутов, появлялись в деревнях и зачитывали постановление правительства, после чего проводился смотр всех присутствовавших молодых мужчин. После быстрого медосмотра все годные к воинской службе мужчины призывного возраста получали приказ прибыть в Архангельские казармы»[753].

Призыв в белую армию был, по сути, полудобровольным, так как примитивная практика набора давала широкие возможности для уклонения от службы. Слухи о предстоявшей мобилизации доходили до деревень, как правило, раньше появления офицеров из воинского присутствия. Поэтому не желавшая служить молодежь порой уходила на промыслы как раз во время военного призыва. Рекруты иногда скрывались в лесу в охотничьих домиках, а жители прифронтовых деревень могли избежать мобилизации, временно перейдя линию фронта. В последнем случае дело нередко заканчивалось тем, что такие группы призывников брало на содержание красное командование в обмен на услуги по составлению карт местности и сбору разведывательной информации. Они также эпизодически могли участвовать в боевых действиях на стороне красных с целью изгнать белых из своих волостей или создавали красные партизанские отряды[754].

Тем не менее вскоре после начала широкой поуездной мобилизации белая армия стала неожиданно успешно расти. Через два месяца после объявления призыва в русских полках насчитывалось около 2700 штыков. К апрелю 1919 г. русская армия выросла до 10 тыс. человек. Следуя постоянно расширявшимся возрастным рамкам призыва, к маю число мобилизованных перешагнуло 15-тысячный рубеж, а летом достигло 25-тысячной отметки. На фронт было выведено 13 стрелковых полков. Осенью же 1919 г. общее число мобилизованных в Северной области, включая ополченцев, тыловых чинов и солдат так называемых рабочих батальонов, превысило 54 тыс. человек[755]. Таким образом, на фронте, на охранных и военных работах находился по крайней мере каждый десятый житель (преобладающая часть взрослого мужского населения области). Даже в Архангельске трамваи водили преимущественно женщины, а в крестьянских домах, где останавливались на постой союзные солдаты, они видели лишь женщин, детей и стариков[756].

Успех мобилизации не был связан с каким-либо особым насилием со стороны белых властей при наборе в армию[757]. Северная область была слишком обширна, а архангельская власть слишком слаба, чтобы осуществлять больше, чем точечное насилие. Отношение белого руководства к уклонившимся от мобилизации, напротив, было достаточно мягким, так как главной целью являлось не расправиться с дезертирами, а использовать все возможности для увеличения армии. Если рекрут «опаздывал» по мобилизации на незначительный срок, то раскаявшемуся или пойманному призывнику в худшем случае угрожал месячный арест, а чаще всего после разъяснительной беседы он сразу направлялся в часть. Призывникам, долгое время скрывавшимся от мобилизации, грозило уже от двух до четырех месяцев тюрьмы. Но, как правило, наказание откладывалось до конца войны, и всех провинившихся сразу зачисляли в армию с правом выслужить прощение примерной службой[758].

На успех мобилизации, видимо, повлияла не угроза наказания, а материальные факторы. В Северной области, где в период войны почти полностью прекратились промыслы и население осталось почти без средств к существованию, поступление в армию давало рекруту регулярный паек, обмундирование и жалованье, а также возможность содержать семью, которой полагался бесплатный продовольственный паек и небольшое денежное пособие[759]. Показательно, что особенно успешно набор в армию пошел зимой – весной 1919 г., когда даже в более южных уездах области были доедены последние остатки собственного небольшого урожая и в полной мере почувствовался голод. Приток мобилизованных в армию, возможно, был связан и с представлением населения о том, что белая власть установилась надолго и что у нее есть хорошие шансы победить большевиков. Поэтому по мере укрепления на местах белой администрации сельские сходы, прежде сопротивлявшиеся набору в армию, начали выносить решения подчиниться мобилизации, не желая противоречить власти.

Со своей стороны, белое правительство не только ввело материальные стимулы для поступивших в армию, но и пыталось сделать воинскую службу более справедливой, утвердив ряд положений о демократизации армии 1917 г. Так, в Северной области в качестве обращения к вышестоящим начальникам вместо, например, «вашего превосходительства» использовалось пореволюционное – «господин генерал». При наборе в армию была ликвидирована непопулярная практика «учетничества», т. е. освобождение от воинской повинности по званию или роду занятий. Были отменены и другие льготы[760]. Таким образом, все жители Северной области были равно обязаны исполнять свой гражданский долг по освобождению страны от большевиков.