– А серебряный? – Мне стало неуютно под пристальными взглядами приятелей. Но почему никто, кроме меня, не удивился неожиданному преображению крестьянина? Неужели они ничего не заметили?

– Серебряные глаза ныне только у некоторых членов Архикапитула, совета верховных жрецов. Только это признак слияния не со стихией, а с истинной Силой. Ходят легенды, что раньше этого добивались человеческие маги. И глаза у них были цвета Сил, дающих им энергию, – черными или красными. Сейчас храмы это яростно отрицают – и делают это настолько неистово, что возникают определенные подозрения в их искренности. – Мы сидели в тишине, боясь сбить Хардена с мысли. Он опять ненадолго замолчал, а потом вдруг встрепенулся и быстро затараторил: – Ну я сам ничего не видел. Мне все бабка поведала, жила одна такая у нас в деревне на отшибе, знахарствовала себе помаленьку да за детьми присматривала, пока родители в поле. Вот она нам кучу сказок и понарассказывала.

Неужели он рассчитывает, что мы поверим его объяснению? Да он раньше слово «архикапитул» и выговорить без ошибки не смог бы! Я взглянул на Снурри, ища у него поддержки. Северянин слегка прищурился, пристально посмотрел на меня и чуть заметно покачал головой. Онир и вовсе сделал вид, что ничего необычного не произошло.

– Да, эти старики все такие, вот помню, мой дед столько всего интересного знал, все удивлялись его памяти. – Гном ударился в воспоминания, и Харден облегченно вздохнул, что разговор перешел на новую тему.

Интересненько, почему же все промолчали, когда образ крестьянина очевидно рухнул? Нужно будет обязательно переговорить с Ониром о Хардене, уж очень странной информацией тот владеет. До этого я даже не подозревал о слиянии мага со стихиями, не говоря уже о таинственных Силах.

У человеческого мозга есть одна замечательная способность, некоторые называют ее интуицией, а другие работой подсознания или инсайтом. Не знаю, что именно было у меня, но еще со школьной поры я заметил за собой одну особенность. Если в течение длительного времени не удавалось найти решение задачи, то нужно было переключить свое внимание на какое-нибудь другое дело и постараться полностью забыть о проблеме. Через час, два или несколько дней ее решение неожиданно всплывало. Зачастую оно было настолько простым, что я удивлялся, как раньше к нему не пришел. Вот и сейчас, рассеянно слушая рассказ гнома о его нелегком, но интересном детстве, я понял свою ошибку в создании заклинаний. Привыкнув работать с рунами, я забыл, что в отличие от них образы заклинаний существуют не в двух координатах, а в трех. Я извинился перед всеми и пошел в лабораторию. Уверен, если хорошо покопаюсь в памяти, то увижу, как надо правильно присоединить «лишний» фрагмент к магическому плетению.

Первым делом нашел в памяти изображение знака в момент активации кольца. При использовании артефакта символы всегда озарялись внутренним светом и становились чуть больше. Существовала надежда, что если это не было оптической иллюзией и структура заклинания действительно увеличивалась при закачке в него энергии, то можно было осмотреть плетение с другого ракурса.

Выбрав в качестве объекта наблюдения свой первый фаербол, я стал чуть ли не по секундам прокручивать этот момент в памяти. Немного отвлекшись от задачи, я с иронией подумал о том, каким же был тогда самонадеянным глупцом. Считал, что кольцо мне полностью подчиняется, и с подленькой решимостью человека, уверенного в продаже собственной души, был готов на все ради успеха. Хорошее же оправдание себе придумал: если после смерти обречен на вечные муки, то нужно попробовать урвать от жизни все, что могу. Во что бы я превратился лет через десять? Да стал бы точно таким же негодяем, как Кобра, только с магией вместо пистолета. Были же тогда мысли создать свою группировку. А еще бы меня преследовал постоянный страх, сначала за свою тайну, потом за жизнь и неизбежное возмездие.

Тогда у меня были деньги, шикарная квартира, дорогая машина… Меня боялись, а я принимал это за уважение. Ну и что, где теперь все это? Только знания имеют реальную ценность, все остальное – тлен. Сейчас, после всех выпавших на мою долю приключений, которые ранее могли привидеться разве что в кошмарном сне, внутри не было ни малейшего желания вернуться к прошлой жизни.

Я смотрел на увеличенное изображение сверкающего знака на кольце и не мог понять, зачем мне оно нужно. Потребовалось значительное усилие, чтобы вспомнить цель своего поиска. Удерживать фрагмент в памяти становилось сложнее. С трудом сосредоточив все свое внимание на структуре заклинания, я с огорчением понял, что при активации знак не увеличивался в размерах. Он был точной копией гравировки на кольце. Эх, я даже сам себе не мог признаться, что надеялся увидеть нечто вроде объемной голограммы. Интересно, а не из ночного ли серебра был мой перстенек?

Больше удерживать концентрацию не удавалось, в голове метались различные воспоминания и отвлеченные мысли. Почувствовав, что со мной творится что-то неладное, я вынырнул в реальный мир и тут же, чтобы не упасть от усталости, тяжело оперся на выставленные вперед руки. Сколько же времени провел в трансе, если меня так качает? Неужели в таком состоянии можно потратить все свои ресурсы? Кстати о ресурсах. Неожиданно в памяти всплыло воспоминание о днях, когда во мне не было ни крупицы маны, и я с некоторой поспешностью принялся осматривать свой источник. Опасения оказались ложными, источник был полон на треть, учитывая мой долгий транс и упражнения с заклинаниями огня и молнии, можно было ожидать худшего. Немного подумав, я решил хорошенько выспаться, благо еще было время перед походом.

Буду надеяться, что двух заклинаний – огненной волны и молнии – вполне хватит, чтобы справиться со слизнем. Пробовать два оставшихся знака, земли и холода, сейчас не буду. Что-то мне подсказывает, что эксперимент с ними ни к чему хорошему не приведет.

Я лег на спину на кажущийся сейчас мягким каменный пол, положил руки под голову и с удовольствием вытянул затекшие ноги. Засыпая, я вспомнил недавний страх о потере магической силы. Как говорил дедушка Фрейд, это не есть зер гут. Как бы мне не заработать жуткий психологический комплекс, переходящий в фобию. Помню, учился со мной в группе парень, который в детстве потерял кошелек, он после того случая до двадцати лет не мог избавиться от привычки проверять наличие портмоне в кармане каждые полчаса.

Оставшиеся два дня пролетели незаметно. Источник с помощью медитации стремительно наполнялся маной. Энергии, копившейся столетия в ночном серебре, было столько, что я мог без опаски ежедневно тратить половину своего запаса на тренировки, отрабатывая быстрый вызов заклинаний.

К пробной вылазке мы готовились основательно. Ровен Митт обновил запасы снадобий, изрядно проредив и без того скудную растительность в округе. Северянин и Харден сделали небольшую вылазку к подземному озеру и наполнили слегка солоноватой водой кувшин, три кожаных бурдюка и пару небольших фляг. Только я и Онир ни разу не покинули стоянку.

По просьбе гнома я несколько раз прошелся огненной волной, самым сильным моим заклинанием, по его запасной кирке. Онир был настоящим мастером, по крайней мере, так позже оценили результаты его работы спутники. Используя большой плоский камень вместо наковальни и старое кайло с обломившимся концом, ему удалось превратить железное навершие шахтерского инструмента в длинный, с пол-локтя, плоский наконечник. В своем мешке он таскал множество камней – образцов местных пород. Гном выбрал четыре крупных осколка и стал ими поочередно затачивать края наконечника. Спустя почти сутки, удовлетворившись качеством заточки, он глубоко всадил свою поделку обратной стороной в расщепленную рукоять и крепко обвязал ее кожаными ремешками. Внешний вид этого полукопья, полу не пойми чего не внушал доверия. Колоть им было нельзя, только рубить. Тридцатисантиметровое лезвие странного оружия было слегка изогнутым, гном так и не смог его полностью выпрямить. Клинок, без привычного для моего взгляда стального блеска, выглядел невзрачным.