Ничего ответить я не успел, поскольку в следующую секунду в кают-компанию вбежала Рашель.

— Папа! — радостно воскликнула она с порога, но тут увидела Дюбарри, резко затормозила и отдала честь: — Адмирал-фельдмаршал!

— Вольно, мичман… гм, лейтенант-командор. — Он поднялся с кресла, подошёл к ней и смерил её пристальным взглядом. — Ну, и что вы скажете в своё оправдание? Как объясните неявку в штаб?

Вопреки моим ожиданиям, Рашель не стала приводить свои вчерашние аргументы.

— У меня нет приемлемых объяснений, адмирал, — просто ответила она. — Я признаю, что совершила серьёзный проступок, но не сожалею об этом. С настоящего момента я слагаю с себя полномочия капитана трофейного крейсера «Нахимов», который, по договорённости с командованием флота Новороссии, переходит в собственность ВКС Земли. — С этими словами дочь сняла с воротника лейткомовские значки и протянула их Дюбарри. — Соответственно, я прекращаю своё временное пребывание в звании лейтенанта-командора и возвращаюсь к постоянному мичманскому. Хотя, боюсь, ненадолго. Прикажете подать рапорт об отставке прямо сейчас, или мне ждать до возвращения в штаб?

Адмирал взял значки, посмотрел на них, затем снова на Рашель.

— А почему вы не ссылаетесь на первую статью устава?

— Потому что на неё ссылаются все, кому не лень.

— Совершенно верно, ссылаются. Согласно статистике, в каждом третьем случае провинившиеся обосновывают свои самовольные поступки именно этой статьёй. Однако ваш случай — как раз тот, когда подобное обоснование уместно. Вы ведь понимали, что ваше прибытие в штаб автоматически лишит вас возможности присоединиться к новороссийскому флоту и принять участие в сражении?

— Так точно. Меня бы не отпустили.

— А между тем, от контр-адмирала Кореевой и капитана Киселёва вам было известно, что у них каждый командир на счету.

— Да.

— Сколько вражеских кораблей уничтожил ваш крейсер?

Дочка замялась.

— Я не знаю, адмирал. Нужно посмотреть бортовые записи.

— Как это вы не знаете? — удивился Дюбарри. — Ведь это был ваш первый бой как капитана. Неужели вы не считали?

— Поначалу считала, но потом сбилась со счёта.

— Значит, их было так много?

— Ну… да.

— Больше сотни?

— Да, больше, — уверенно ответила дочь.

— Больше двухсот?

— Наверняка не скажу, адмирал. Но возможно.

— А сколько кораблей потеряло ваше крыло?

— Ни одного.

— И как вы оцениваете свой вклад в общую победу?

— Я полагаю, моя помощь была не лишней. Однако флот вполне мог обойтись и без меня.

Дюбарри в задумчивости прошёлся по комнате.

— Ну, допустим, я отправлю вас в отставку. Хотя замечу, что это не совсем в моей компетенции; это дело земного Генштаба. Однако предположим, что я воспользуюсь своим правом председателя Объединённого комитета. Как вы думаете, что будет дальше? А произойдёт следующее: присутствующий здесь адмирал Ворушинский тотчас предложит вам поступить на службу в новороссийский флот — как минимум в звании капитана третьего ранга, а скорее, второго.

— Первого, — отозвался Юрий. — Чёрт побери, я дам ей бригаду!

— Вот видите, вас прочат в бригадиры. Но… — Дюбарри сделал выразительную паузу и погрозил ей пальцем, — ничего у вас не выйдет, мадемуазель. Вы остаётесь земным мичманом и командиром крейсера «Нахимов», который по-прежнему находится в оперативном подчинении Военно-Космического Флота Новороссии. Если адмирал Ворушинский поставит вас во главе бригады, то вы сможете надеть капитанские орлы. А пока носите это, — он вернул ей значки, — лейтенант-командор Леблан.

Рашель лихо козырнула:

— Слушаюсь!

Сияя от гордости, дочь вдела обратно в петлицы лейткомовские знаки различия. Затем бросила на меня жадный взгляд и после некоторых колебаний обратилась к Дюбарри:

— Адмирал-фельдмаршал! Разрешите совершить в вашем присутствии не предусмотренный уставом поступок.

Он добродушно усмехнулся:

— Разрешаю.

Тогда Рашель подступила ко мне и, не стесняясь посторонних, крепко обняла меня.

— Ах, папа! Я так волновалась за тебя…

Я не спеша шагала по коридору крейсера «Нахимов», любовно поглаживая ладонью мягкую обивку стены. Прошло уже почти полгода с тех пор, как я впервые ступила на борт этого корабля, но я по-прежнему была от него без ума. И всё ещё не могла до конца поверить, что он мой — всерьёз и надолго.

«Мой, мой, мой, — повторяла я в мыслях, как заклинание. — Ты мой корабль, а я твой капитан, и никто нас не разлучит во веки веков. Аминь!»

В списках личного состава ВКС Земли я числилась лейтенантом (имеется в виду, полным лейтенантом — а «junior grade» я получила ещё после битвы за Новороссию), и теперь моё постоянное звание было лишь на ранг ниже должностного. Максимум пять лет, и эта разница исчезнет; но я надеялась, что так долго ждать не придётся. Я вообще не собиралась засиживаться в лейткомах, мои амбиции шли гораздо дальше, и у меня были на то веские основания: во-первых, мой корабль вполне годился на роль бригадного лидера; а во-вторых, сама я не в меньшей мере годилась на должность бригадира — и занимала её в течение трёх месяцев, пока мы с «Нахимовым» состояли в новороссийском флоте.

Ворушинский очень неохотно расстался со мной, под конец даже предпринял попытку перекупить меня, соблазняя погонами капитана первого ранга с перспективой скорого повышения — как только в их вооружённых силах будет учреждено звание бригадного адмирала, аналога земного коммодора. Однако я сохранила верность матушке Земле и, не без сожаления поменяв серебряные орлы в петлицах на золочёные дубовые листья, вернулась в Отдел специальных операций. Впрочем, особо я не огорчалась, так как понимала, что на Новороссии я была бы одной из многих молодых да ранних, зато в земном флоте я оказалась самым молодым капитаном крейсера и самым молодым лейтенантом-командором — возможно, даже за всю историю планеты. По крайней мере, я переворошила горы исторических хроник, но ничего подобного не нашла. Ну, если не брать в расчёт древнюю книгу «Пятнадцатилетний капитан», но там речь шла о морском парусном судне, и, скорее всего, это была просто выдумка.

Моё возвращение в ОСО совпало по времени с завершением активной фазы войны — всё человечество уже было освобождено и на фронтах наступило затишье. Переговоры не велись: человечество еще не было готово договариваться с чужаками о мире, да и среди Иных слишком мало было таких, как альв Григорий Шелестов. Кстати, этот мохнатик, к которому отец питает определенную симпатию, в боях за Новороссию не пострадал — он успел покинуть систему Хорса еще до начала сражения и благополучно вернулся на Альвию, где, согласно данным нашей разведки, продолжает активную политическую деятельность…