Совет мне показался своевременным и, следуя ему, я пересталадергаться. Тоже развалилась в кресле, закинула ногу на ногу и, обращаясьисключительно к Доферти, потребовала сигарету, хотя недели две как бросилакурить.

— Какими судьбами оказалась в такой приятной кумпании? —спросила я, аристократично попыхивая дымком.

— Где Мукунда, сучка? — опуская приличия, рявкнулаКаштановая Борода.

Рафинированный Доферти от грубости поморщился, но промолчал.Я тоже поморщилась, но ответила.

— Достопочтенный Шрила Мукунда сейчас совершает полет надпросторами нашей великой страны, — с патетикой сообщила я и буднично спросила:— Надеюсь, не надо уточнять вектор этого полета?

Услышав мой ответ, Доферти гневно посмотрел на Ангиру Муни,тот злобно воззрился на Каштановую Бороду, Каштановая Борода втянула голову вплечи. Один Буранов, сволочь, сохранял хладнокровие. Таким он и в детстве был:все ему по фигу. Все, кроме меня.

В комнате воцарилось молчание. Такое молчание подобногранате — взорваться может в любой момент. Я нервно подумала: «Господи, где жемоя граната? Точнее Тамаркина, как мне ее не хватает. Гранаты, разумеется, а неТамарки. Пистолет тоже пригодился бы…»

Первым нарушил молчание Доферти. Говорил он по— английски,обращаясь только к Ангире Муни.

— Раз Мукунда улетел, — строго сказал он, — следовательноМукунда и примет управление всей восточной Общиной. Куда же мы будем нашегоагента внедрять?

Доферти злобно посмотрел на Ангиру Муни.

— Эта часть операции провалена по вашей вине, — все так же,по-английски, сказал он.

Буранов и Каштановая Борода сидели с видом идиотов,неспособных понять разговор в силу малограмотности. У них прямо-таки на лбуотпечаталось, что владеют они всего лишь каким-то русским. О головорезах, неисключая Коляна, я уже и не говорю: те стояли как глухие. А вот Ангира Мунизаерзал в кресле и огрызнулся на чистейшем английском:

— Напоминаю, мы не одни. Зачем при посторонних эти важныевопросы поднимать? Понимаю, известие неожиданное, но держите, пожалуйста, себяв руках. Разве вас этому не учили?

Доферти взорвался и неприлично выругался — даже стыдно сталоза него. Интеллигентный человек, дипломат, шпион… Однако, Ангира Муни оказалсяничуть не лучше — слабонервный народ американцы эти.

— Надо было на месте Мукунду убирать, — распаляясь отоскорблений и повышая голос, сказал Ангира Муни. — Почему вы его в Америке неубрали? Говорил же, что из этой затеи не выйдет ничего. Я старался, но Махапрабху всю обедню испортил.

Услышав это, Доферти так разъярился, что перешел на крик.

— Если здесь, в этой дикой стране его убрать не смогли, кторискнет убить Шрилу Мукунду в Америке? — завопил он. — Там пресса подниметстрашный вой! И у нас нет агентов в восточной Общине. Там Мукунда неуязвим.

Ангира Муни сумел взять себя в руки.

— Надо было устроить аварию по пути, когда Мукунда покинулОбщину и в Россию уехал, — спокойно посоветовал он и добавил: — Умоляю, держитесебя в руках. Если уж взялись при посторонних наши проблемы обсуждать, так хотьне кричите.

Этот совет окончательно Доферти добил. Бедняга дажезадыхаться начал. Для начала он все оскорбления повторил, а потом как закричит:

— Убрать Мукунду по дороге?! Это невозможно! Не взрывать жеего в аэропорту или вместе с самолетом! Убийство Мукунды не должно быть похожена убийство. Ты испортил все, говнюк! Мы столько времени и средств на тебяпотратили! Ты, болван, должен был занять место Мукунды в восточной Общине!Теперь все прахом пошло! Провал идеологической операции полностью лежит натебе! В порошок сотру! Сгною! Изуродую!

Ангира Муни начал панически оправдываться, видимо и ему ужене до секретов было. Еще бы, после таких обвинений и угроз!

— Я ничего сделать не мог, — закричал он. — Я не всевластен!Сам Маха прабху ему помогал! Не мог я пойти против воли гуру в открытую. Он итак уже начал меня подозревать.

Мне стало смешно. Я не стала сдерживаться и расхохоталась.Все компания уставилась на меня.

— Почему ржет эта дура? — спросила у Буранова КаштановаяБорода.

Буранов пожал плечами и лениво воззрился в потолок,демонстрируя как ему скучно.

— Господа, — сказал он, — мне надоел ваш английский треп. Яничего не понимаю. Давайте перетрем финансовые вопросы, да я заберу эту дурочкус собой. Мои орлы быстро из нее информацию выколотят.

Ангира Муни его поддержал, правда по-английски.

— Да, давайте займемся финансовыми делами, — сказал он,обращаясь только к Доферти. — А потом я вернусь к Маха прабху и попытаюсьисправить ситуацию с восточной Общиной.

— Уже поздно, — буркнул Доферти. — Ничего уже не получится.Раз Мукунда жив — его поставят управлять восточной Общиной.

— Если не получится с восточной, — ответил Ангира Муни, —здесь вместо Махи прабху останусь. Так даже лучше. В русской Общине тоже нуженсвой агент.

— Это не тебе решать, — рявкнул Доферти.

Буранов рассердился:

— Господа, хватит трепаться по-английски! Я ничего непонимаю. Давайте лучше займемся финансовыми вопросами.

Услышав это, я засмеялась еще громче.

— Че ты ржешь? — по-свойски спросил Буранов.

— Ржу потому, — ответила я, — что Великий гуру Маха прабху ссамого начала знал: Ангира Муни никакой не санньяси, а агент ЦРУ — Майкл Берг.А Доферти, как теперь выяснилось, его начальник. Приехал в Россию всячески намвредить.

И я, как ребенок, показала им всем язык. Бывает иногда сомной такое. Доферти окаменел, Ангира Муни разъярился, а я добавила:

— Великого гуру невозможно обмануть. Он читает прямо вдушах.

— Пора узнать на кого работает эта сучка! — закричал АнгираМуни, давая знак своим верзилам.

— Мы так не договаривались, — закричал Буранов. — Я возьмуее с собой!

Его крик потонул в жутком вопле. Вопила, естественно я,потому что верзилы зверски заломили мне руки. Душа от боли едва не рассталась стелом.

Дальнейшее описать трудно. Что началось там! Стрельба!Пальба! До сих пор не пойму как выжила. Когда я не чувствовала уже своих рук, идуша моя приготовилась к отлету, Колян вдруг, спасая меня, бросился на верзил.Телохранитель Буранова энергично его поддержал. Я была освобождена, но уже не знала,хорошо ли это, потому что теперь оказалась на полу под ногами четырехсражающихся слонов — иначе этих здоровенных мужиков не назовешь. Лишь чудом незатоптали меня.