Я прищурилась. Он хотел со мной поиграть? Отлично, я любила стратегические игры. Рациональная часть меня, которая любила чипсы, обиженно закрылась, позволяя богине действовать.

– Фас, Бладклоу! – зарычала я. Пес спрыгнул с моей кожи и прижал к земле удивленного бога. Другие боги отшатнулись назад.

– Босс! – крикнул один из них. Его волосы были черными, а лицо – светло-коричневым. Глаза сияли золотом на его привлекательном лице.

– Что за сумасшедшая телка? – спросил другой. Его лицо и длинные рыжие волосы заставили меня вспомнить о Шотландии. У третьего была лысина, крупные мышцы и черные татуировки. Я тут же узнала его. Это был Коул. Один из богов, который был в клубе. Новый Гефест.

– Убери их отсюда! – зарычала я.

Василиск тут же среагировал. Он ринулся к богам, которые с криками разбежались. Коул тут же воспламенился, но василиска это ни капли не обеспокоило. Он открыл рот и одним прицельным укусом съел его. Он рыгнул, и из его рта вырвалось облачко дыма.

– Ты совсем с ума сошла? – выдавил Пиас, уставившись на меня. Бладклоу все еще прижимал его к земле. Зубы пса находились на шее бога.

– Один приказ – и он перегрызет тебе глотку! – крикнула я.

– Меня это не убьет, – усмехнулся Пиас.

– Нет, но это будет чертовски больно! – Я сердито шагнула в его сторону. Глаза Пиаса округлились, и вокруг его тела засверкали молнии. Его вены светились под почти прозрачной кожей, как драгоценные камни, а спутанные волосы упали на лицо. Один его вид заставлял мое сердце биться быстрее. Я ненавидела себя за то, как сильно его хотела. За то, как сильно он мне нравился. Эта его самодовольная ухмылка, пение, его объятия. Он был ублюдком, и как человек он мне не нравился. Его высокомерие жутко меня бесило, он был снобом. Обычно я морщила нос от таких парней. И тем не менее мое сердце колотилось, когда он был рядом. Я хотела схватить его упрямую голову и целовать так долго, пока мы не загоримся.

– Отпусти его! – приказала я Бладклоу, и он тут же слез с бога. Пес вернулся на мою кожу. Я залезла на Пиаса, прижала свои голые бедра к его телу и вонзила свои острые, как нож, ногти в его горло. Его тело напряглось, и я сердито опустила его в пыль.

– Думаю, настало время кое-что прояснить, – сказала я, глядя в глаза Пиаса. – Я. Не. Твоя. Игрушка.

Пиас обнажил зубы:

– А что же ты тогда? – Его грудная клетка поднималась и опускалась, а молнии на его коже извивались словно змеи.

– Я дочь Афродиты, богини любви, и дочь Аида, хозяина Подземного мира. Не стоит меня недооценивать, – напряженно ответила я. – Я не куколка, которую можно раздеть и поставить в угол. Я богиня и не собираюсь подчиняться тирану, который играет моими чувствами.

Пиас громко рассмеялся. У него на лице был глубокий шрам. Серебряная кровь, словно слезы, стекала по его щекам. Он всем телом вибрировал от подавленной власти и насмешливо улыбался мне.

– Ты не богиня, Ворриор. Ты малыш, который совершенно не может себя контролировать. Ты представляешь опасность для каждого из нас, и запереть тебя – единственно верное решение.

– Я твоя вторая половина, – прошипела я.

Раздался гром, и молнии посыпались с неба. Над нами закрутился вихрь власти, и я слышала, как кричат другие боги.

– Я никогда не просил о второй половине! – выплюнул Пиас. Выражение его лица было таким холодным, что на моих руках образовались маленькие кристаллы льда.

– И я не просила! И все же мы здесь.

– Никакого «мы» нет, – огрызнулся Пиас. Он схватил меня за руки и так сильно ударил в живот, что меня отбросило назад и я обрушилась на пол. Бог ринулся вперед. Он толкнул меня в грязь. Бладклоу зарычал, собравшись наброситься на Пиаса, но тот вывел его из строя одной прицельной молнией. Шерсть пса задымилась. Блад зарычал и помотал своей головой, встал с пола, но мой резкий взгляд в его сторону заставил его остановиться.

– Я это сделаю, – сказала я, снова сосредоточившись на боге напротив меня. Пустота в его глазах была еще более всепоглощающей, чем обычно. Его руки больно сдавили мою плоть. Я не знала, что он хотел сделать: обнять меня или раздавить. В нас бушевала война чувств. Война, не дающая понять, сможем ли мы вернуться с нее живыми.

– Я не позволю тебе себя запирать!

– Не тебе это решать!

– Я обладаю достаточным количеством власти для этого! – огрызнулась я. – Если я захочу, я могу собрать вокруг себя целую армию чудищ. Если ты думаешь, что сможешь продолжать держать меня в своей комнате, я разрушу весь Тартар.

Пиас насмешливо поднял бровь.

– Ты что, не веришь мне? – холодно спросила я. Веревка, привязанная к моей душе, болезненно дернулась. Еще толчок – и она разорвется.

– Ты понятия не имеешь, во что ты ввязываешься. Это неподходящее место для детских игр! – зарычал он.

– Я тебе не ребенок! – крикнула я в ответ. – Я не слабая. И я не позволю тебе меня запугивать. Ты думаешь, я выбирала такую жизнь? Думаешь, я хочу всего этого? Тебя? Либо ты смиришься с тем, что мы ищем способ жить вместе, либо я пойду своей дорогой.

Пиас затряс меня, как непослушную собачку. Он так уже делал. В тот раз. В темном переулке, в котором мы увиделись впервые.

– Я никогда тебе не верил. С самого первого взгляда. Думал, что ты ловушка богов, и недолго, совсем недолго верил в то, что ошибся. Но все, что я вижу, – очередная жалкая попытка моего отца подавить сопротивление. Этого. Никогда. Не. Произойдет.

Его стройное бледное тело прижалось к моему, а длинные ноги обвились вокруг меня. Даже в это мгновение, под всей этой пылью, гневом и ненавистью, мы дополняли друг друга как две части одного пазла. Моя грудь болела, и наше дыхание смешалось. Его холодное с моим горячим. Воздух наэлектризовался: его сердце билось о мою грудь, а мое билось о его грудь в ответ. Как будто они пытались найти друг друга. Но они не бились в унисон. Возможно, мы были половинками кого-то другого. Ведь мы отталкивали друг друга так, словно были плохо пересаженными органами в одном теле. Он не хотел меня, и это черным по белому было написано у него на лбу. Я тоже не хотела его. По крайней мере, сильно не хотела. Меня не прельщала жизнь с бездушным, равнодушным богом, который был готов усадить меня в дальнюю комнату и позволить мне там сгнить. На мои глаза навернулись слезы.

– Я не ловушка богов! – задыхаясь, возразила я. Веревка в моей душе потянулась. Я заплакала. Пиас задрожал:

– А ну прекращай рыдать!

– Почему? Тебя это напрягает?

– Меня напрягаешь ты. Все в тебе меня напрягает.

– Почему ты тогда взял меня с собой?

– Потому что у меня не было другого выбора. Я хотел убить тебя, – холодно признал он. – Я хотел вырвать твое сердце из груди, как только вышел из этого клуба. Я знал о том, что ты принесешь мне кучу проблем, с тех самых пор, как мы встретились в этой проклятой подворотне. Но потом… – Он безумно засмеялся. – Ты вдруг оказалась моей второй половинкой. И я не смог. Если ты умрешь, я тоже умру. Ты делаешь меня слабым. И меня от этого тошнит. Меня тошнит от тебя. Когда я смотрю на тебя, я вижу только слабость. Поэтому я запирал тебя в комнате. И сделаю это снова. Даже если мне придется тащить тебя туда за волосы.