Уже на 4 января 1949 г. на страницах советской центральной печати было опубликовано сообщение ТАСС, осуждавшее «ложные и клеветнические» заявления буржуазной прессы о задержании пленных в Советском Союзе. Срыв плана репатриации немецких военнопленных правительство СССР полностью возложило на бывших союзников по антигитлеровской коалиции, по вине которых Контрольный Совет не смог принять совместного плана репатриации всех военнопленных, в том числе и выразивших желание остаться во Франции и Англии на правах вольнонаёмных[252].

Что касалось репатриации германских военнопленных из Советского Союза, то Советское правительство заверило, что она будет завершена в 1949 г.{592}

Конфронтация сторон по вопросу о репатриации германских военнопленных продолжалась в течение всего 1949 г., не прекращались и взаимные обвинения в срыве репатриационных процессов, что не только не содействовало завершению процесса репатриации подданных Германии, но и способствовало росту международной напряжённости. Вместе с тем автор полностью согласен с мнением В.Б. Конасова, что Запад в своих заботах о судьбах военнопленных исходил не только из гуманных намерений{593}. Политическое давление на СССР, особенно в вопросах для него действительно уязвимых, было непременным атрибутом времён холодной войны. К тому же голоса в защиту узников советских лагерей укрепляли авторитет западных держав среди немецкого населения.

После опубликования в прессе сообщения Правительства СССР о репатриации в 1949 г. германских военнопленных Министерство внутренних дел СССР вышло с предложениями Совету Министров СССР о порядке возвращения на родину подданных Германии. Предложения сводились к следующему: в первом квартале 1949 г. отправить 50 тыс., во втором и третьем — 120 тыс., в четвёртом — 83 744 немецких военнопленных{594}. Не подлежали репатриации 6180 немцев, на которых были заведены следственные дела, а также лица, состоявшие на особом учёте: служившие в частях СС, СД, СА, полиции, жандармерии, разведывательных и контрразведывательных организациях, в формированиях карательного и специального назначения. Всего таких лиц насчитывалось 41 297 человек{595}.

Предложение министра внутренних дел СССР нашло поддержку у членов правительства, и уже 19 февраля 1949 г. вышло Постановление СМ СССР №751–287сс, предусматривавшее отправку в Германию 373 744 немецких военнопленных и задержание на территории СССР около 50 тыс. немцев как военных преступников[253]. Конечно, задержание такого большого количества солдат и офицеров бывшей гитлеровской армии требовало серьёзного обоснования, однако, СССР, как мы помним, не подписал Женевскую конвенцию 1929 г., поэтому у него не было никаких юридических обязательств предъявлять в распоряжение кого бы то ни было документы на осуждённых немецких военнопленных.

В то же время Советский Союз не мог проигнорировать приглашение участвовать в Женевской конференции, которая должна была завершиться подписанием новых конвенций о защите жертв войны, в том числе и конвенции о военнопленных. В работе конференции предполагалось участие представителей более 100 государств мира.

При обсуждении проекта конвенции о военнопленных в ходе работы конференции наконец была снята всякая двусмысленность в толковании сроков репатриации. В статье 118 новой Женевской конвенции записано, что возвращение военнопленных на родину производится «тотчас же по прекращении военных действий»{596}. Советская сторона, скрепляя документ своими подписями[254], сделала, однако, оговорку о том, что военные преступники «должны подчиняться режиму», который был принят в той или иной стране «для лиц, отбывающих наказание»{597}. Такая оговорка позволяла привлечь любого военнопленного к ответственности согласно Уголовному кодексу РСФСР за различные деяния, направленные против существующего строя: за антисоветскую агитацию; за поджоги АИ взрыв складов, мостов, средств сообщения, связи; за активную борьбу против рабочего класса и революционного движения и т.д.{598} Неудивительно, что на скамью подсудимых, наряду с теми, кто действительно заслуживал наказания, попадали люди, не причастные к совершению противозаконных действий.

Обратим внимание на то, что Советскому Союзу пришлось всё-таки пересмотреть свои позиции в отношении 50 тыс. немецких военнопленных, которые были зачислены в категорию военных преступников. Слишком неубедительными для мировой общественности были многие заключения о необходимости привлечения обитателей лагерных бараков к уголовной ответственности. 28 сентября 1949 г. межведомственная комиссия[255]сочла возможным дополнительно репатриировать ещё 17 988 человек, на которых отсутствовали «материалы о конкретной преступной деятельности против СССР»{599}. 15 января 1950 г. вышло Постановление СМ СССР за № 206–52сс «О репатриации военнопленных немцев, работавших на Яхимовских рудниках в Чехословакии», а 17 марта 1950 г. Постановление СМ СССР за № 1108–296сс, предусматривавшие «выдворение» из Советского Союза ещё 17 538 немцев{600}.

Всего же за период с марта 1947 г. по апрель 1950 г. было репатриировано 935 089 немецких военнопленных. В сообщении ТАСС от 5 мая 1950 г. официально было заявлено о завершении репатриации бывших германских военнослужащих. В нём говорилось, что в общей сложности за время, прошедшее после капитуляции Германии, из Советского Союза было отправлено на родину 1 939 063 военнослужащих из состава вермахта[256], в том числе 58 103 немецких военнопленных, выявленных на протяжении 1947–1949 гг. среди военнопленных других национальностей, находившихся в Советском Союзе{601}.