в деревне были необъяснимые смерти после того, как вы приехали. Ее нужно уничтожить.

– Вы несете бред, – холодно сказал Филипп, вставая из-за стола. – Попробуйте только приблизиться к моей жене, и вы пожалеете об этом.

Однако Артур Филандер представлял для Элеоноры опасность, и Филипп должен был ее предостеречь.

– Артур все знает и хочет тебя убить, – в ужасе выпалил он, входя к ним в спальню.

– Что ж, спасибо, что предупредил меня, милый, – промурлыкала Элеонора, потягиваясь на кровати, как вальяжная рыжая кошка, и хищно прищурилась, хотя больше не страдала близорукостью. – Это будет даже интересно и как нельзя более кстати. Сегодня полнолуние, не придется никого искать и даже выходить из дома, а то мне лень. Сделай вид, что согласен, и приведи его ко мне.

– Вы правы насчет Элеоноры, – с убитым видом сказал Филипп Артуру, встретив его в коридорах «Магдалы», – я окончательно убедился в этом. Что вы предлагаете предпринять?

– Ее необходимо упокоить, освободить бессмертную душу, – с явным облегчением и радостью отозвался Артур. – Вогнать кол в сердце и отрезать голову. Я схожу в деревню и попрошу выточить осиновый кол. Вы действительно готовы помочь мне?

– Да, – ответил Филипп, но у самого не возникло ни тени сомнений насчет упокоения Элеоноры и спасения ее души. Она была нужна ему, живая или мертвая, несмотря ни на что.

Вечером, когда Филипп с Артуром вошли в комнату, Элеонора полулежала на кровати, откинувшись на подушки и держа в руках ненужную книгу. Она надела изысканный комплект из персикового шелка, состоящий из сорочки и халата. Это одеяние не скрывало очертаний ее женственных форм и подчеркивало полуобнаженную пышную грудь. Элеонора выглядела идеально вплоть до кончиков ногтей, покрытых кроваво-красным лаком.

– Ну привет, Артур, – лениво и благодушно сказала она, – вижу, вы с Филом пришли убивать меня. Я не против, мне надоела такая жизнь: я не мертва, но и не жива.

– Разве ты не должна почивать в гробу? – удивленно уточнил Артур.

В ответ Элеонора звонко рассмеялась, и от ее леденящего смеха у него пошли мурашки по коже.

– Нет, зачем? Я их боюсь. Мы, вампиры, не любим вспоминать о том, что умерли.

Она подалась вперед и села на край кровати, вытянув стройные ноги, удлиненные тенью, которую уже научилась наводить.

– Послушай, если у тебя есть вопросы, задавай. Только не уверена, что смогу на все ответить, хотя я живу уже так давно.

Элеоноре как актрисе по призванию нравилось играть, и сейчас она с удовольствием изображала древнего и страшного вампира.

– И каково тебе так жить?

– Не очень, – честно призналась она, – я нахожусь вне времен, между двумя мирами – света и теней, но мне нет места ни в одном из них. Годы проходят мимо, не задевая меня, время не властно надо мной. Я обречена стоять на узкой грани и не могу сделать ни шага. Я бы хотела стать прежней, но это выше моих сил. А моя душа здесь. – Элеонора положила руку на сердце. – Души не покидают вампиров, как вы, должно быть, думаете.

– Я могу освободить тебя, твою душу, – произнес Артур заученную фразу.

– Давай же, подойди ко мне и сделай это.

Элеонора без труда зачаровала Артура, как она это умела. Она лежала на кровати в расслабленной и соблазнительной позе куртизанки, златоглазая и рыжеволосая, ее глаза светились в темноте, как у кошки. Глядя в эти колдовские глаза, Артур испытывал сладостное томление, забыв о том, что у него за спиной стоит ее муж. Артур выронил кол и шагнул вперед, присел на край кровати и начал развязывать на женщине пояс халата. Элеонора молчала и призывно улыбалась. Тут уже не выдержал Филипп – он схватил со стола тяжелую пепельницу и ударил Артура по голове, оглушив. Тело мягко повалилось на кровать, а Элеонора расцвела улыбкой и спокойно произнесла:

– Спасибо, дорогой, что помог мне. Я так не люблю возиться с этим сама.

Она с упоением приникла к шее Артура, как к бокалу. Филипп впервые видел, как она питается, и выглядело это так элегантно, будто Элеонора сидит в ресторане и пробует дорогое вино. Она переняла от своего отца-англичанина хорошие манеры. Выпив жизнь Артура, вампирша отбросила податливое тело, облизнула губы, достала зеркальце и придирчиво посмотрела на себя.

– А теперь помоги мне избавиться от трупа, – беспомощно попросила Элеонора с обезоруживающей улыбкой, – не хочу видеть его у нас в спальне, хотя мне понравилось с ним беседовать. Никто не должен стоять между нами. Давай-ка перенесем Артура в его собственную комнату.

Они вдвоем сделали это, но Филипп, после того как непосредственно поспособствовал убийству человека, почему-то не чувствовал угрызений совести – он защищал свою семью.

Все это время Низамеддин пребывал в таком недоумении, какого не испытывал за все прожитые столетия. Он не знал, что делать со своей подопечной, этой неукротимой женщиной, такой прекрасной внешне и ужасной внутри. Низамеддин все еще был влюблен в Элеонору, но та упорно не давалась в руки, оказавшись ему не по зубам. Убить Филиппа он пока не решался, зная, что это вызовет лютую и смертельную ненависть Элеоноры. Низамеддин хотел исподволь подвести ее к мысли лично умертвить мужа, сделать его своей жертвой, внушить неодолимое желание впитать его жизнь. Элеонора периодически появлялась в замке и нехотя беседовала со своим создателем, заряжаясь его силой, но дальше дело не двигалось. Нелюбовь к Низамеддину была в крови у всех женщин из рода Кресенты, ни одна из них так и не полюбила его. Элеонора стойко держалась на расстоянии, не подпуская к себе и не позволяя ему даже мимолетного поцелуя.

– Я замужем, – твердила она как заведенная, – я верная жена и не стану изменять мужу.

– Вы поклялись быть мужем и женой, пока смерть не разлучит вас, – мягко возражал ей Низамеддин, – так вот, это уже произошло.

– Мне все равно, – непокорно встряхивала золотыми волосами Элеонора. – Я дышу, значит, жива. Я люблю его и буду любить всегда.

По всей видимости, упрямство, с которым невозможно совладать, было родовой чертой Вышинских. Низамеддин терпеливо ждал, когда кому-то из них надоест эта странная и жалкая игра в мужа и жену. Однако, похоже, им это нравилось. Филипп и Элеонора по-прежнему жили и спали вместе, и Фил даже привык, что на рассвете его жена становится холодным трупом. Через четыре месяца после перерождения Элеонора с Филиппом все же сбежали в Америку. Но Низамеддин не сильно огорчился, будучи уверен, что она скоро вернется. Элеонора еще слишком зависела от него, и он постепенно отрезал ее от