Соседи Джефферсона постоянно повторяли слухи о том, что Салли его сожительница. Весной 1801 г. недруг Джефферсона, журналист Томас Кэллендер, начал за ним следить. Он обнаружил, что 26 апреля Салли родила светлокожую дочку, которой дали имя Харриет в память о маленькой девочке, умершей четыре года назад. Подлец Кэллендер решился на шантаж. Джефферсон дал ему пятьдесят долларов, но после того, как он не смог посодействовать Кэллендеру в получении должности почтового служащего, тот сообщил новость о Салли в газете «Ричмонд рекордер». Он, в частности, писал: «Хорошо известно, что [Джефферсон], держит и держал при себе много лет в качестве сожительницы одну из своих рабынь. Ее имя САЛЛИ, С этой девкой, Салли, наш президент прижил нескольких детей»{193}.

Журналисты, стоявшие на стороне Джефферсона, возражали, указывая, что отцом детей Салли являлся другой белый мужчина. Они отмечали: «Разве странно, что у слуги господина Джефферсона, ежедневно занятого повседневными делами семьи в таком же доме, как и тысячи других, где находят прибежище так много странников, родился ребенок-мулат? Конечно, нет»{194}. Сам Джефферсон не делал официальных заявлений, а в частном порядке все отрицал. «Нет такой истины, которой я боялся бы или хотел скрыть от всего света», — писал он политику Генри Ли 15 мая 1826 г. ито же самое повторял многим своим друзьям{195}. Тем временем, в связи с отсутствием публичного опровержения Джефферсона, Кэллендер злорадно писал: «Джефферсон на глазах своих двух дочерей послал в кухню, а может быть, в свинарник, за этой соблазнительницей цвета красного дерева, за этой черномазой девкой и ее мулатским выводком»{196}.

В лагере противников Джефферсона стала популярна частушка на известный мотив «Янки Дудль»:

Из всех девиц, что на лугах,

В горах, в долинах знали,

Что краше нету в тех краях,

Чем в Монтичелло Салли.

Янки Дудль — ты простак?

Кто может с ней сравниться?

Рабов немало просто так

У ней может родиться{197}.

В одной злобной балладе Салли назвали «лживой эфиопкой», ей перерезали горло от уха до уха и отрезали язык. Потом останки ее в телеге увезли в преисподнюю, где горит адское пламя. В другом, более мягком стихотворении Салли называют «черной Аспазией»{198}. Еще один автор, настроенный против Джефферсона, писал, что Салли жила в собственной комнате, имела высокий статус и состояла в близких отношениях с Джефферсоном. Эти сведения приводились как свидетельства того, что она была его любовницей, хотя также могли быть отражением ее статуса сводной сестры покойной жены Джефферсона Марты. Вместе с тем каждая из этих гипотез могла объяснить, почему дети Салли находились на положении привилегированных рабов и жили в большом доме в помещениях, предназначенных для белой семьи.

Как бы то ни было, у каждого ее ребенка был отец. Если им был Джефферсон, он не считал нужным давать им что-то еще, кроме практического образования. В подростковом возрасте детей Салли обучали ремеслам. Когда им исполнялся двадцать один год, те, у кого кожа была достаточно светлой, чтобы они могли сойти за белого, покидали Монтичелло не как беглецы или вольноотпущенные рабы, а как свободные белые люди. Джефферсон никогда потом не пытался их найти, а если становилось известно, где они находились, не стремился вернуть их обратно.

Сын Салли Беверли ушел из Монтичелло, так сказать, пересек Рубикон, отделявший его от белой расы, и женился на белой женщине. Джефферсон заплатил Харриет за билет до Филадельфии, и обратно она не вернулась. Ее брат Мэдисон (названный в честь Долли Мэдисон[41], гостившей в Монтичелло, когда он родился) писал в своих воспоминаниях, что Харриет тоже принимали за белую и что она вышла замуж за белого мужчину. Друг семьи Джефферсонов, Луиза Матильда Кулидж, подтвердила, что четверо детей Салли просто ушли из Монтичелло и не вернулись обратно. Мэдисон и Эстон, другой сын Салли, которого недавно причислили к семейству Джефферсона на основе анализа ДНК, были приверженцами своего негритянского наследия. Они женились на негритянках и обосновались в негритянской общине, где жили их жены.

К концу жизни Джефферсон указал в завещании, что пятеро рабов — сыновья Салли Мэдисон и Эстон и трое других ее родственников — должны получить вольную, когда им исполнится двадцать один год. Салли он не освободил и не обеспечил ее материально по завещанию. Если он поступил так из стремления не давать политическим оппонентам оснований для обвинений его в связи с Салли, то это говорит о том, что Джефферсон принес ее в жертву ради сохранения собственной репутации. Как бы то ни было, два года спустя после его смерти, последовавшей 4 июля 1826 г., его белая дочь Марта освободила Салли от рабской зависимости{199}.

Салли Хемингс прожила еще десять лет в арендованном доме вместе с Мэдисоном и Эстоном. Когда она умерла, они похоронили ее на афроамериканском кладбище. Ее история стала известна благодаря жизнеописаниям ее выдающегося хозяина. Однако много дополнительной (хоть и отрывочной) информации можно найти в газетах того времени и в письмах современников Салли — журналистов, политиков, ее друзей, родственников, а также в письмах бывших рабов, в частности ее сына Мэдисона и другого, не имевшего к ней отношения раба, жившего в Монтичелло, по имени Израиль Джефферсон. Сама Салли не оставила ни дневников, ни писем. До нас дошли лишь описания отдельных эпизодов ее жизни в воспоминаниях ее сына.

Сегодня мы не можем с полной уверенностью говорить о том, что Салли Хемингс состояла в любовных отношениях с Томасом Джефферсоном, хотя кровное родство с ним Эстона свидетельствует в пользу этой версии. Очевидно, однако, что злобные нападки современников Джефферсона подчеркивают презрение и страх, которые вызывали отношения между рабовладельцами и их любовницами-рабынями. Если третий президент США любил рабыню, в жилах которой текла негритянская кровь, тем самым он молчаливо отрицал распространенные в современном ему обществе представления о врожденной неполноценности чернокожих, которые оправдывали само существование рабовладения как общественного института.

Рабыня Джулия Фрэнсис Льюис Диксон была любовницей своего хозяина, который обожал их совместную дочь Аманду Америку Диксон и сохранил память о ней и ее матери в исторических записях. Сведения о Джулии мы также находим в ее собственных показаниях, которые она давала во время грязного судебного процесса, когда семьдесят девять родственников ее покойного хозяина оспаривали доставшееся Аманде огромное наследство.