Заключенные бросились врассыпную, солдаты принялись палить. Только бывший штурмовик Вилли остался на месте. Он поднял сжатые в кулаки руки и грозил ими стреляющим солдатам.

— Ах вы, сволочи! — крикнул он, — Я такой же немец, как и вы! Я бился за Германию при Вердене и Пашендале! Я…

Закончить он не успел: автоматная очередь раскроила ему голову, в стороны хлынула кровь и ошметки мозгов. Тело завалилось на бок. Возле него оседал на трупы прошитый в нескольких местах Ласло, видимо, сегодня удача оставила его окончательно. Драган лежал лицом вниз — его убили наповал первым. Остальных заключенных тоже перебили. Последний из них метался среди трупов, жалобно скуля и завывая от страха. Очередь попала ему в спину. Его с силой швырнуло вперед, и он рухнул возле голых ног живого «тифозника», который, вывернув голову, наблюдал за бойней. С некоторым удивлением он заметил, что на груди убитого была желтая звезда Давида. А говорили, что последних евреев в лагере убили еще зимой.

Эсэсовцы дали еще несколько очередей по трупам и вместе со своим командиром скрылись из вида. Еще некоторое время был слышен рев удаляющихся машин, а потом все стихло.

Удостоверившись, что никто не наблюдает, живой попробовал пошевелиться. Это было неимоверно тяжело: окоченевшее тело его не слушалось. Он с трудом поднял руки и посмотрел на них. Не руки даже, а высохшие птичьи лапы. Кости, обтянутые кожей. На пальцах не было ногтей — их все вырвали на допросе в гестапо. Он опустил руки на грудь, дыхание сбилось, он задышал тяжело, с хрипом и свистом. Даже такое занятие, как поднятие и опускание рук, требовало сил. Грудь опускалась и поднималась, легкие с болью и клекотом впускали в себя смрадный воздух. Он попытался пошевелить ногами, но совершенно их не чувствовал. Поднять голову было невозможно, о том, чтобы сесть, не могло быть и речи. Он был слишком слаб.

Он пожалел, что ни одна случайная пуля не попала в него. Придется умирать медленно и долго. Тем временем рассвело. Из-за дощатой крыши в яме царил полумрак, однако сквозь щели в досках пробились лучи апрельского солнца. Один лучик опустился на грудь живому. Луч был теплым, и, ощутив это, человек заплакал. Слезы тяжелые, будто свинцовые, катились по его изможденному лицу на виски и скапливались за ушами. Живой. Дожил до весны. В который раз. Неужели?.. Если немцы отсюда ушли, может, придет кто-то еще? Узники давно говорили между собой, что войне скоро конец. Немцев разгромили в России, союзники открыли фронт во Франции. Войска победителей вот-вот возьмут лагерь.

Заключенный уже давно смирился с тем, что умрет здесь. Этот человек уже ничего не ждал от жизни. Когда-то давно кто-то из соседей донес на него, и его обвинили в связях с коммунистами. И его, и жену его посреди ночи увезли гестаповцы.

Он перестал считать дни, проведенные в лагере. Эсэсовцы объяснили ему, что его жизнь была ошибкой в принципе, а то, что он внешне похож на человека, еще не делает его таковым. Такие, как он, не достойны жить. Его родина — маленькая тихая страна — стала провинцией Великого Рейха. Выживший цеплялся за прошлое, как за спасательный круг, хотя с трудом мог вспомнить свое имя. Кажется давным-давно какая-то женщина называла его Владеком. Или не его? Неважно. Заключенный номер 15638 присвоил себе это имя.

Слезы забрали последние силы. Владек закрыл глаза и погрузился в тревожный сон. В последнее время ему редко снились сны, сновидения были роскошью для заключенных. Но сейчас ему снился длинный бесконечный строй узников, шедших медленно-медленно, едва переставляя ноги. Он был среди них, пялился в полосатую спину идущего впереди. Когда он поднял глаза, чтобы понять, куда двигается строй, он увидел далеко впереди гигантскую мясорубку. Заключенные, не снимая своих полосатых роб, взбирались по лестнице к ней и прыгали внутрь, к вращающимся жерновам. Подойдя к мясорубке вплотную, Владек увидел, что ее ручку со скрипом крутит высокое тощее существо. Дьявол с желтыми глазами. Он смотрел на Владека и с наслаждением облизывался.

Владек проснулся и вскрикнул, с трудом осознав, где находится. Оглядевшись по сторонам, он увидел ту же картину, что и прежде. Он лежал посреди воплощенного ада, на самой верхушке штабелей из окоченевших трупов. Неожиданно он услышал какой-то звук. На другом конце ямы кто-то шевелился. Владек попытался поднять голову, чтобы взглянуть. Движение прекратилось так же внезапно, как и началось. Владек полежал, не двигаясь, опасаясь спугнуть неизвестное существо. На мгновение он решил, что ему все почудилось. Но нет: в яме вновь что-то тихо зашуршало. Кто-то шевелился там, или копошился в мертвых телах, или полз по ним. Может, это бродячие собаки или какие-нибудь другие животные пришли полакомиться остывшей падалью? Владек подумал и отбросил эту мысль. Раньше комендантом лагеря был кенигсбергский немец Штайн, полковник медицинской службы. Он был очень чистоплотен и брезглив: за наличие вшей у заключенных могли расстрелять целый барак.

Доктор Штайн приказал уничтожить всех бродячих собак в окрестностях лагеря. Заключенные даже обрадовались такому заданию. Работа вне лагеря, достаточно легкая, к тому же можно было надолго запастись провиантом: собачатина на вкус вполне сносна. Уж точно не хуже барачных крыс, которых ловили и употребляли в пищу все узники…

С той поры вокруг лагеря не осталось ни одной собаки. На трупах могли пировать птицы. Но тот, кто шевелился среди трупов, был намного крупнее любой из птиц. Человек? Еще один чудом выживший узник?..

Владек не знал точно, сколько он спал, но в яме стало заметно темнее. Солнечный свет уже не пробивался сквозь доски крыши. Похоже, он проспал большую часть дня. С горечью Владек подумал, что в первый раз за долгое время он смог спать столько, сколько захотел сам. Сегодня не было ни сирены, ни собачьего лая, ни ругани, ни орущих капо, палками и пинками выгоняющих заключенных на построение.

С трудом перевернувшись на живот, он отдышался и, подложив под себя руки, чуть-чуть приподнялся на локтях. Это стоило ему неимоверных усилий: лицо покрылось потом, руки затряслись. Он посмотрел туда, откуда доносились звуки. В полутьме он сумел разглядеть чье-то быстрое движение. Владек возликовал: в яме есть кто-то еще. Еще один живой!

Тело Владека сейчас было очень легким — ведь оно состояло только из кожи и костей, но управлять им было почти невозможно. Ног он не чувствовал, сейчас это были просто два бесполезных отростка. В тифозный барак Владек попал после того, как