Изабель встала, с трудом переводя дух, и, гримасничая от боли, для пущего эффекта приложила одну руку к груди и покорно склонила голову. При этом она опиралась на меч, как на костыль. Казалось, будто она совсем беспомощна, а оружие в ее руках бесполезно.

Глядя вниз, она видела ноги Фолькмара и кончик его опущенного меча. Тот маячил теперь всего в паре дюймов от земли. Вот Фолькмар подошел к ней.

«Ближе, – мысленно принялась уговаривать его она, – еще чуточку ближе».

– Ты хорошо дерешься, должен тебе сказать. Ну, для девчонки, конечно, – заговорил Фолькмар, останавливаясь в нескольких шагах от нее. – Ты слишком торопишься. Храбрости у тебя больше, чем здравого смысла.

«Еще ближе… вот так…»

– Герцог рассказывал мне о тебе. О том, как ты покалечила себе ногу, чтобы выйти замуж за принца. – Он усмехнулся. – А ты его здорово удивила. Я видел, как ты его зарезала. Конечно, тебе просто повезло. Но все же… Вряд ли он ожидал увидеть тебя опять, да еще во главе армии, ни больше ни меньше. Он вообще ничего не ожидал от жалкой деревенской девчонки, которая замужества ради откромсала себе пальцы.

«Ближе…»

Рука Изабель, лежавшая на рукояти меча, напряглась. Она набрала побольше воздуха в грудь и медленно подняла голову.

– Конечно не ожидал. Причин у него не было. Да и у тебя тоже нет, – ответила она. – Вот только я не режу больше пальцы ног…

И она, завопив так, что у всех вокруг уши заложило, взмахнула мечом и начисто сбрила Фолькмару голову с плеч.

– Я рублю головы.

Перед Изабель отворилась дверца кареты.

Она вышла наружу и целеустремленно зашагала вверх по широкой мраморной лестнице к высоким позолоченным дверям дворца. На лестнице стояли солдаты. Они отдавали ей честь, Изабель отвечала.

День был особый. Изабель едва сдерживала нетерпение.

Двое ливрейных лакеев распахнули перед ней двери, третий провел ее внутрь. Большой вестибюль – сплошь зеркала и мрамор – освещался тысячами свечей, горевших в хрустальных люстрах. Идя по нему, Изабель невольно вспомнила тот день, когда она попала в этот дворец впервые – приехала на королевский бал с Маман и Тави.

У нее сжалось сердце при воспоминании о том, как рыдала на кухне Элла, которую не взяли на бал. Сама Изабель была тогда в розовом шелковом платье с кринолином, с отделкой из стекляруса и кружев. Ей сделали нелепую прическу, очень похожую на воронье гнездо. Входя во дворец, она увидела свое отражение в зеркале и тут же возненавидела девушку, которая смотрела на нее.

Теперь, проходя мимо того же зеркала, она задержалась на несколько секунд, чтобы взглянуть на свое отражение. И увидела в нем совсем другую девушку – та держалась уверенно, смотрела прямо и ни перед кем не опускала головы. Волосы она заплетала в простую косу. На ней был прилегающий, с высоким воротом мундир из темно-синей саржи и длинная юбка в тон, с разрезом, который позволял сидеть в седле по-мужски. Из-под подола выглядывали носы начищенных до блеска кожаных сапог.

Под мундиром ее торс перехватывала плотная повязка, чтобы зафиксировать ребра, которые сломал ей Фолькмар. На внешнюю сторону левой икры пришлось наложить швы – там была рана, оставленная его мечом. Впрочем, заживление шло хорошо, и скоро швы уже предстояло снять. Накладывал их военный врач сразу после боя в Лощине Дьявола.

Та битва была долгой и кровопролитной, но победа осталась за Изабель. После сражения она и ее люди ворвались в Сен-Мишель, где немедленно взяли под стражу полковника Кафара. И только потом направились в лагерь короля.

С собой она везла карту, показывавшую расположение Фолькмаровых войск, и по дороге к королю она успела одержать еще три победы, нападая на отряды противника один за другим. Прибыв к королю, Изабель объяснила, кто она такая и чего хочет, а затем передала ему карту Фолькмара и его собственную – доказательство измены великого герцога. Тех захватчиков, которые еще оставались на их земле, они изгнали вместе.

Магия Танакиль оказалась сильной. Она не закончилась в полночь, как было с чарами для Эллы, а убывала постепенно. После каждой битвы, когда наступало время хоронить убитых и собирать раненых, их просто не оказывалось. Другими словами, среди них не было солдат Изабель. Санитары находили на полях сражений только людей Фолькмара, а подле них – вот чудеса! – иногда видели крошечную деревянную фигурку, запутавшуюся в траве.

Стена из шиповника после битвы в Лощине сама опустилась в реку. Изабель съездила к старой липе и, встав перед ней на колени, опустила свою медаль за храбрость в отверстие между корнями.

– Тебе, – сказала она тогда и склонила голову. – Спасибо.

Но вот рядом негромко кашлянул лакей, прервав ее воспоминания.

– Генерал, король и королева ожидают вас в Большом зале, – сообщил он.

Изабель, кивнув, последовала за ним. Лакей провел ее длинным коридором к следующим золоченым дверям. Распахнув их, он вошел в Большой зал и громко объявил о прибытии Изабель.

В противоположном конце зала на золоченых тронах сидели король Карл и королева Элла. Вдоль стен зала рядами стояли представители лучших семейств Франции, придворные, министры, важные чиновники и просто друзья.

Идя к королю и королеве, Изабель увидела в середине зала Гуго и Одетту. Тави тоже была там, в студенческой мантии. По настоянию королевы король издал указ, чтобы отныне все университеты и коллежи Франции принимали не только молодых людей, но и девушек. Рядом с ней стояла Маман и улыбалась то графине, то герцогу. Она тоже помирилась с Эллой, попросила у нее прощения и поселилась во дворце, где проводила свои дни в разговорах с придворными капустными головами.

Был там и Феликс в новой куртке – при виде него сердце Изабель встрепенулось и часто забилось. Человек, которому он продал своих деревянных солдатиков, потребовал деньги назад, но король был так благодарен Феликсу за армию, спасшую страну, что заплатил долг, а Феликсу дал денег для обучения в лучшей французской школе искусств. Теперь тот целыми днями был занят, учась делать скульптуры из камня, но вечерами обязательно находил время, чтобы покататься с Изабель верхом по лесу, который принадлежал самому королю.

Но вот Изабель подошла к королю и королеве. Остановившись в нескольких шагах от них, она склонила голову и опустилась на колени.

Король встал. У трона стоял сержант в белых перчатках, державший шкатулку из лоснящегося черного дерева. Он откинул крышку шкатулки, и все увидели тяжелую золотую цепь, покоившуюся на черном бархате. Король обеими руками взял цепь, шагнул к Изабель и через голову опустил цепь ей на плечи. Затем велел ей встать и повернуться к залу.

– Дамы и господа, наши подданные! Сегодня мы собрались здесь благодаря беспримерной отваге и мужеству этой молодой женщины. Не в наших силах сполна отплатить ей за все, что она сделала для нас. Вот почему мы решили не расставаться с ней никогда. Ее мудрые советы будут руководством для нас. Ее сила и храбрость вдохновляют нас сейчас, когда от разрушений войны мы переходим к золотым дням мира. Вот почему мы сделали все для того, чтобы она никогда не покидала нас и была с нами как на мирных советах, так и на поле битвы, если случится новая война. – Улыбнувшись Изабель, он закончил: – Народ Франции, перед вами лучший воин этой страны… и наша новая великая герцогиня.