карантин до самого праздника продлится. А потом еще каникулы новогодние. Успеет надоесть ей Серёжа.

Их осталось двадцать пять человек. Саша пересчитала. Кого не было, так и не смогла назвать. Из больных вспомнила только Андрея Киселёва, чьи родители мыли сейчас окна, и Костю Кропачёва. Маловато для карантина. Может, конечно, в других классах все болеют. Она подняла с земли свой ранец и первая пошла к остальным. Анька осталась стоять, прислонившись к березе. Одноклассники смотрели на нее вопросительно. Она, не выдержав, спросила их:

– Что?

Таир протиснулся вперед, сдвинул вязаную черную шапку на затылок, почесал лоб и спросил ее:

– Так карантин?

Она уверенно ответила:

– Ну да!

– А кто сказал?

Саша для убедительности не стала объяснять про Аньку и ее маму, а твердо сказала:

– По радио объявляли.

Таир снова почесал лоб:

– Ааааа…

Анька, смеясь, подтвердила:

– Да объявляли, объявляли. Вот и звонка не было. Сейчас там всех оденут и выведут.

Таир юркнул в толпу. Оксана Ермакова зычно спросила:

– И че делать будем? Домой же рано.

Остальные заволновались – да, всем рано, да, надо что-то делать. Анька радостно предложила:

– Давайте играть в «Цепи кованые»! Только я, чур, на команды разбиваю!!!

Она отбросила свой рюкзак под кусты в палисаднике. Все покидали свои следом и мгновенно окружили ее. Саша не встала в круг, она сделала вид, что возится под кустом с портфелем. Анька окрикнула ее:

– Ты играть будешь?

Саша обиделась: она не хочет со всеми, она хочет с Анькой. Но вышла из-за кустов, встала в круг рядом с Анькой, справа. Та повернулась к ней лицом и взяла за руку:

– Раз! – Она подняла Сашину руку высоко и потрясла ею – значит, Саша в ее команде. Потом взяла Оксану, Марину, другого Киселёва, Максима, Роберта Жадоева, Максимку Мякишева, Машу Афанасьеву, Вагапову, Катю Науменко. Под конец еще зачем-то вытянула к себе Киру Петрову и Ваню Дылду. Всё, команда! Они разошлись на две шеренги. Анька стояла в центре, Саша держала ее за правую руку, Ваня – за левую. Шеренга напротив долго строилась, они не могли объединиться, выровняться в цепь. Вдруг в центр их линии ворвался Андрей Булыгин. Он вернулся, взял за руки Серёжу Колпакова и Лилю и встал строго напротив Аньки. Посмотрел на нее, как Саше показалось, как-то хитро-вызывающе. Тоже рыжий, только белесо-рыжий, он на Аньку совсем не походил, но очень ей подходил. Был такой же красивый, ловкий, весь приятный, с ним все хотели играть, как и с Анькой. С Булыгиным они сразу же построились, и он первым закричал:

– Цепи!

Их шеренга дружно ответила:

– Кованые!

– Разбейте нас!

– Кем из нас? – спросила их шеренга вслед за Анькой. Она хохотала.

Противоположная группа как по команде «Равняйсь!» повернулась к Андрею. Все-все, разве что стоявший с правого края Таир как бы в растерянности смотрел в сторону.

Андрей поднял обе руки, отчего Колпаков и Лиля вздернулись за ним. Он потряс ими двумя и торжественно крикнул:

– Аней!

Та отпустила Сашу, улыбнулась, сделала несколько шагов для разгона, будто без этого ей не хватит места – они и так стояли друг от друга очень далеко, с трудом было слышно, что кричит вторая группа.

Анька разбежалась и врезалась в сцепленные руки Андрея с Серёжей Колпаковым. Андрей снова победно потряс руками – Анька осталась с ними, хотя ей нужно было пойти в конец шеренги. Началось препирательство, Колпаков и Лиля показывали в хвост, Андрей, в шутку или всерьез, замахнулся на Серёжу, тот всё равно не хотел отпустить руку, тогда Булыгин поставил Аньку между собой и Гулей, а с Колпаковым стоять вообще передумал и отправил его в конец ряда, к Таиру. Колпаков постоял немного в раздумьях и взял Таира за руку. Булыгин с Анькой вместе смотрелись, будто из телевизора – такие красивые. Анька хохотала. Саша осталась с Ваней Дылдой и Оксанкой. Теперь была их очередь начинать. Закричал Ваня, который, несмотря на фамилию, был небольшого роста и очень походил на Булыгина, только не такой рыжий и не такой умный. Всё началось по новой:

– Цепи!

– Кованые!

– Разбейте нас!

– Кем из нас?

На этот раз шеренга дружно, даже не посмотрев на Ваню, закричала: «Аня!»

Анька второй раз засмеялась, второй раз взяла разбег и рванула на них. Саша была уверена, что Анька сейчас побежит к ней, чтобы забрать Сашу к себе. Но Анька неслась на связку Оксана – Кира. Те держались очень крепко – Анька осталась с ними и, всё так же хохоча, взяла за руки обеих. Саша сжалась. Каждый раз во время этой игры она одинаково боялась, что ее и выберут, и не выберут. Если выберут, что делать? Надо бить с силой, она пойдет на звено Гули. Потому что, только разбив цепь, сможет вернуться и встать рядом с Анькой. Не разобьет – останется там, где-нибудь рядом с Симаковым. Но она точно знала, что ее не выберут. Почему-то никогда не выбирали, пока в ее цепи не останется два человека. Учителя в летнем лагере на физкультуре любили играть с ними в эту игру, они говорили, что в ней выявляют самых сильных. Это неправда – остаются не сильные, а те, кого никогда не выбирают: ни разбивать, ни разбиваться о них.

Вот сейчас Булыгин снова завел всю шеренгу и снова вызвал Аньку. Она со смешком разогналась, побежала, но в последний момент резко сменила направление и замедлилась чуть ли не до шага. Всё, казалось бы, Анька проиграла. Однако тут Саша увидела, как Салават отпустил руку Киселёва, у того она повисла в воздухе, а между ним с Салаватом проскочила Анька. Саша это точно видела, могла побожиться! Вся их шеренга крикнула удивленно: «Уууу!» – но никто ничего не сказал: ведь им это было выгодно. А вот Булыгин закричал на Салавата:

– Эээ, алё, ты че творишь? Она же сейчас уйдет. И кого-нибудь из вас заберет.

Салават довольно улыбнулся:

– А я хочу в ту команду.

Булыгин сплюнул:

– Ты, стратег хренов. Иди вообще из игры, раз не умеешь честно.

– Да я умею, – спокойно и всё с той же улыбкой тихо ответил Салават. – Я-то умею, но хочу к ним.

Он показал на шеренгу с Дылдой, Кирой, Сашей. Не к ней же он хочет. Наверное, ему надо к хулиганам. Сам тихоня, и вдвоем с Киселёвым – закоренелые троечники. Он протянул Аньке руку, но та отвернулась и, не очень довольная, пошла назад, прямо в сторону Саши. Он побежал следом. Анька втолкнула Салавата между