Это поразительное заявление, потому что подобные гарантии невозможны, если нет возможности добиться этих результатов. Тот более широкий комплекс, который мы называем «средствами изменения поведения» – выражение этих растущей возможностей. Перспектива гарантированных результатов напоминает нам о силе императива прогнозирования, требующего, чтобы надзорные капиталисты ради предсказания будущего создавали это будущее. При этом режиме повсеместная компьютеризация – не просто знающая машина; это реализующая машина, призванная обеспечить большую предсказуемость в том, что касается нас, для них.

Этот понемногу обретающий плоть и кровь, умный и могучий аппарат начинает постепенно выстраиваться вокруг нас. Никто не знает, каков его сегодняшний или будущий реальный размах. Эта сфера страдает от хронических преувеличений, прогнозы в ней часто завышают реальные результаты. Тем не менее планирование, инвестирование и научные разработки, необходимые для воплощения в жизнь этого призрака повсеместности, идут полным ходом. Мечты и цели его архитекторов, объем уже выполненных работ, и программы, которые в настоящее время находятся в работе, представляют собой поворотный момент в эволюции надзорного капитализма.

Наконец, я хочу подчеркнуть, что, хотя можно представить себе что-то вроде «интернета вещей» без надзорного капитализма, невозможно представить себе надзорный капитализм без чего-то вроде «интернета вещей». Каждый приказ, отдаваемый императивом прогнозирования, требует этого всепроникающего материального «знания и действия» в реальном мире. Этот новый аппарат есть материальное выражение императива прогнозирования и представляет собой новый вид власти, движимый экономическим принуждением к предсказуемости. В этом факте сходятся два вектора: первоначальные идеалы повсеместной компьютеризации и экономические императивы надзорного капитализма. Эта конвергенция сигнализирует о метаморфозе цифровой инфраструктуры от того, чем мы обладаем, к тому, что обладает нами.

Как бы футуристично все это ни звучало, видение индивидов и групп как множества объектов, за которыми надо постоянно следить, о которых нужно знать все и которых надо направлять тем или иным способом к какой-то цели, которая им неведома, имеет свою историю. Она была вызвана к жизни почти шестьдесят лет назад под теплым экваториальным солнцем Галапагосских островов, когда гигантская черепаха, выйдя из оцепенения, проглотила сочный кусок кактуса, в котором специальный ученый спрятал небольшой прибор.

Это были времена, когда ученые считались со своеволием животных в дикой природе и пришли к выводу, что надзор – необходимая цена знания. Запереть эти существа в зоопарке – значит лишь устранить именно то поведение, которое ученые хотят изучить. Но как за ними надзирать? Ответы, когда-то найденные учеными, изучающими стада лосей, группы морских черепах и стаи гусей, надзорные капиталисты подновили и представили в виде неизбежной черты жизни на Земле в XXI веке. Изменилось лишь то, что теперь эти животные – мы.

Именно международная экспедиция 1964 года на Галапагосские острова предоставила уникальный шанс изучить возможности телеметрии – передовой технологии, основанной на передаче компьютерных данных на большие расстояния. Эту новую технологию отстаивали ученые новой породы, объединившие в себе биологов, физиков, инженеров и специалистов по электронике, и главным среди них был Р. Стюарт Маккей, физик и инженер-электрик, биолог и хирург, известный среди коллег-ученых как эксперт для экспертов[537].

Маккей рассматривал телеметрию как средство охраны и улучшения качества жизни популяций животных. На одном из снимков из галапагосской экспедиции видно, как Маккей с нежностью расположился возле гигантской черепахи, проглотившей его датчик; на другом он осторожно держит в руках редкую морскую игуану с прикрепленным к ее туловищу прибором, все для измерения внутренней температуры тела этих животных. Он подчеркивал ключевой элемент, отличающий телеметрию от других форм мониторинга: возможность отслеживать поведение в естественной среде обитания с помощью таких компактных датчиков, что их можно спрятать в теле животного, не вызвав озабоченности последнего:

Опубликованные работы Маккея сосредоточены главным образом на технических аспектах его исследований, хотя иногда встречаются намеки на более широкий взгляд. Телеметрия создала возможность накопления огромных массивов данных и проведения корреляционных исследований в масштабе целых популяций животных. Он отметил, что те же самые методы могут быть применены к статичному миру: лесным массивам, выдерживанию бетона, сосудам для химических реакций и приготовлению пищи. Маккею виделись целые популяции взаимосвязанных особей, передающих данные. Такие «носимые технологии» первого поколения позволили изучать «вольных животных» всех видов, включая людей. Биомедицинская телеметрия, подчеркивал он, идеально подходит для сбора информации, которую иначе было бы невозможно собрать «в дикой природе». Ключевым принципом было то, что его телематика работала незаметно для животного. Это было особенно полезно при решении таких проблем, как мониторинг «недружелюбных животных» и необходимость сбора данных даже тогда, когда стада забредают в «труднодоступные районы». Другими словами, изобретения Маккея позволили ученым представлять животных в виде информации, в то время как последние считали себя свободными, бродили и отдыхали, не подозревая о вторжении в свои когда-то таинственные угодья.

Маккей подчеркивал, что передача и мониторинг данных, собираемых датчиками, – только половина дела. Знать маршрут мало; нужно помогать его прокладывать. Он высказывался за «обратный процесс» телестимулирования, который не только отслеживал бы поведение, но и показывал бы, как его можно модифицировать и оптимизировать, создавая то, что он считал «дистанционным диалогом между подопытным животным и экспериментатором»[539].

Широкое видение Маккея принесло плоды в эпоху цифровых технологий. Точность спутников в сочетании со взрывным ростом вычислительных мощностей, втиснутых в крошечные кусочки кремния, передовыми датчиками, сетями с доступом в интернет и прогностической аналитикой «больших данных», позволили создать поразительные системы, которые раскрывают значения и передвижения целых популяций животных и отдельных особей – где угодно, когда угодно. Те же самые датчики, которые путешествуют на и в телах животных, стали также использоваться как климатические, географические и экологические сенсоры, позволяя «осуществлять репрезентативное наблюдение за нашей планетой, используя различные биологические виды, чтобы задействовать все разнообразие органов чувств, которые можно найти у разных групп животных», порождая «шестое чувство глобального животного коллектива»[540]. Как вы уже догадались, нет оснований полагать, что эти возможности будут применяться только для надзора за представителями животного мира.