– Ты имеешь в виду Щура?

– Его каналы, – солгал я. – Я не случайно пырнул его в глаз и прибыл в Эль-Куаддис не по капризу. Все еще собираю ошметки его организации и строю его людей, но это вопрос только времени. А когда закончу, буду готов переправлять глиммер. Вот почему я здесь, и вот почему я поначалу послал тебя к дьяволу: мне показалось, что я и сам разберусь с Кентами в Имперском квартале.

– Но теперь ты считаешь иначе.

– Теперь иначе, – согласился я.

– А как же они? – Жирное Кресло посмотрел на сцену с актерами.

– Они провели меня в город. Но как бы ни выступили, утром их все равно выпроводят. Это дело решенное.

– Падишах?

– Его визирь.

– Они уйдут, а ты хочешь остаться. – Жирное Кресло кивнул, как будто услышал нечто безусловно разумное.

– Я же сказал, что у меня есть другие дела.

– Например, попробовать договориться со мной.

– В том числе.

– Полагаю, у тебя есть некое предложение? – Пахан отложил волка и сплел пальцы на выпиравшей округлости, под которой безнадежно скрылась талия.

– Как всегда, деловое, – улыбнулся я.

– И какое же? – Жирное Кресло моргнул.

– Самое простое: ты продолжаешь гнать магию на север, а я – отправлять деньги на юг.

Жирное Кресло ощупал костяшки пальцев один раз, другой.

– И? – произнес он наконец.

– И – что?

– И что насчет Имперского квартала?

– А что насчет него? – удивился я. – У Щура там никого не было.

Во всяком случае, насколько я сумел выяснить.

– Точно, – откликнулся Жирное Кресло. – Он так и не дотянулся дальше приграничных провинций. Но ты? Явился в Джан с магией в кармане; добрался до Эль-Куаддиса, во избежание подозрений представляясь патроном актерской труппы. Зачем это все?

– Мне просто… – Я нервно облизнул губы.

– Я скажу тебе зачем, – перебил меня Жирное Кресло. Он подвинулся на кушетке и сел так, чтобы свесить свои слоновьи ножищи. – Ты хочешь не только переправлять на север нашу магию, ты задумал направить на юг свою. К твоим людям. Твоей организации в Эль-Куаддисе. – Он возложил ладони на колени. – Ты собираешься утвердиться в Имперском квартале и бросить вызов Закуру. И в качестве первого шага постараешься показать, что способен наделить магией тамошних Кентов.

– Что? – вскинулся я. – Ты хоть знаешь, как далеко мы находимся от империи? Какого дьявола мне этим заниматься? Мне ни в какую не победить.

– Согласен, – молвил Жирное Кресло.

Он медленно вздохнул и кое-как встал. Я машинально отступил, чтобы освободить ему место…

И угодил прямо в лапы его Резуна.

Проклятье!

– Но вдруг за тобой стоит тал? – произнес Жирное Кресло, и его подручный крепче сжал мои плечи. – Достаточно опальный, чтобы помочь Кругу в обмен на поставки тебе магических безделушек, которых мы тебя лишили? Если ты соберешь достаточно людей и денег, не говоря о магии, то Закуру дорого обойдется тебя сковырнуть. Ты можешь вынудить нас заключить с тобой сделку – по крайней мере, на время. – Он нагнулся, подобрал бумажного волка и сунул мне под нос. – Твоя личная крохотная деляночка посреди наших угодий. – Он еще секунду полюбовался фигуркой и уронил ее на пол. – Очень жаль, что этому не бывать.

Я дернулся, пытаясь ослабить хватку Резуна и прорваться вперед или хотя бы очутиться рядом с Жирным Креслом – чтобы увидеть сцену и обозначиться самому, подать сигнал.

Без толку. Резун не шелохнулся.

Я поднял взгляд на Жирное Кресло. Над губой у него снова блестело. Почти таким же блеском, как в глазах.

– Послушай, – проговорил я. – Понятно, я замочил Щура, но…

Жирное Кресло глянул мимо меня и кивнул. Я набрал полную грудь воздуха, чтобы истошно завопить и тем привлечь внимание актеров, падишаховых слуг, даже Волка, будь он неладен, но сзади вдруг что-то пробормотали. Загривок налился мягкой тяжестью, и мышцы внезапно отказались мне служить. Набранный воздух с присвистом вылетел.

– Спасибо, Назин, – сказал Жирное Кресло, взглянул на меня и улыбнулся. – Ах да, ты же имперец – небось не привык, чтобы маги повиновались тебе по первому зову? И впрямь позорище, они бывают очень полезны. – Он обратился к человеку позади меня: – Поскольку он прибыл на переговоры, пакет может быть при нем. Проверь.

Руки убрались с моих запястий и зашарили по мне, охлопывая рукава, расстегивая пуговицы, обыскивая снаружи и изнутри. Когда они наткнулись на длинную треугольную иглу ассасина, которую я вшил по рукавному шву, их обладатель одобрительно присвистнул.

– Смышленый гад, – обронил он, извлекши восемь дюймов заточенной стали и положив их поверх бумаг своего хозяина. После этого он стал искать осторожнее.

Что касалось йазани, то она встала рядом со мной и принялась поправлять и подвязывать магический шарф, которым обвила мою шею, внимательно следя, чтобы он исправно соприкасался с кожей. От нее пахло табаком и мятой; она мурчала себе под нос, пока трудилась.

И все это время я стоял, дыша (и только), моргая (изредка) и пялясь на Жирное Кресло, поскольку другого выхода не осталось. Он ответил не менее пристальным взглядом.

– Будь это просто деловым вопросом, – заметил он мне, – я мог бы разрешить тебе покинуть город без пальца или, может быть, четырех. В конце концов, план был блестящий, и я не хочу баламутить твоих людей в квартале. Но ты убил С’ада, и этого я спустить не могу. Он был мне дальним родственником, но все-таки не чужим, и мы поддерживали тесные отношения. – Жирное Кресло почти печально покачал головой. – Мои товарищи не обрадуются, когда я убью тебя, но клан превыше всего.

Хорошо, что я не мог отреагировать, иначе расхохотался бы ему в лицо. Он делал именно то, на что рассчитывала Мамаша Левая Рука, и даже не понимал, сколь глубоко ошибался. Болван, ее правда.

И все-таки я отдал бы что угодно за возможность заговорить и сказать ему, что у меня не было людей в Эль-Куаддисе; что я и вполовину не так умен, как ему мнилось; что я действительно прибыл с целью найти одного человека и оказать услугу йазани. Но вместо этого я знай стоял столбом, прислушивался к буханью сердца и гадал, не суждено ли мне захлебнуться в блевотине, если меня вывернет.

Вскоре Резун обнаружил пакет Джелема – я не очень старался спрятать его, благо все равно собирался отдать – и протянул небольшой сверток йазани. Та пропела несколько слов и втерла в восковые печати серебристо-бурый порошок, после чего они воскурились дымком и отвалились.

– Ну? – спросил Жирное Кресло, когда женщина развернула и просмотрела бумаги.

Ее глаза расширились, как я заметил боковым зрением. Она что-то шепнула Жирному Креслу, вызвав примерно такую же реакцию. Он выхватил у нее листы, уставился в них и затем обратился взором ко мне.